Лорд Демон

– Прекрасная идея! Разве хоть кто-нибудь способен что-то найти в ящике с носками?!

* * *

И даже собаки фу предпочли присоединиться к нам в нашем новом убежище.

В настоящий момент я сидел в уютном каменном домике, устроившись перед камином. Внутреннее убранство хрустальной бутылки было выдержано в духе зимней сказки. Ключевым словом тут было «сказка». Погода была морозная, но славная. В такой морозец особенно приятно сидеть у огня и попивать чаек или горячий шоколад.

Я пил чаек. Кое-кто из моих товарищей выбрал шоколад, так что в комнате пахло сладостями, специями и мокрой псиной. В отличие от оранжево-зеленой бутылки, которую я едва-едва успел закончить до того, как у меня начались неприятности, эта бутылка – более давнее мое изделие – была снабжена всеми теми мелкими безделицами, что делают жизнь приятной.

Обитавший здесь буддийский мудрец придерживался срединного пути и не был поклонником излишнего аскетизма. А после его ухода я пополнил запасы и велел служителям поддерживать все в целости и сохранности.

Мои спутники уже начали было задремывать, когда я заговорил:

– Полагаю, я был не до конца честен с самим собой. Потому что теперь, когда я думаю о ходе событий и о том, как я жил последние несколько веков, я вижу некоторые противоречия, которым не могу найти решения.

Ли Пяо встряхнулся и протер глаза – Что вы имеете в виду?

– Я хочу сказать, что всерьез полагал, будто демоны от природы отшельники, несмотря на то, что видел множество доказательств обратного. Я просто предпочитал не обращать внимания на противоречия.

– Противоречия? – переспросила Лунносветная. Она снова приняла облик куколки-китаянки и теперь выглядела просто очаровательно в платье нефритово-зеленого шелка.

– Ты живешь с отцом, и в доме у вас целая прорва слуг. Кроме того, у твоего отца есть ученики и заказчики, которых вы оба навещаете. У Девора – целая толпа закадычных друзей. Даже у Ходока, который частенько отправляется странствовать в одиночку, есть друзья и родственники, которых он навещает. А я жил совершенно один, не считая собственных созданий и слуги-человека.

– Да, теперь, когда я познакомилась с вами получше, это кажется странным, – согласилась Лунносветная. – Мы все полагали, что вы по своей воле избрали затворничество, и не нарушали вашего уединения.

– Да, по воле, но по своей ли? – спросил я. – Теперь я в этом не уверен.

– Висс? – предположил Ходок.

– Возможно, – согласился я. – Очень на то похоже. Но в моем поведении наблюдались и другие странности. Я ведь был воином – великим воином! И вдруг после самой славной своей битвы я заделался отшельником и чуть ли не пацифистом.

– Мы все думали, вам просто надоело доказывать свою крутизну, – вмешался Ба Ва. – Богоборец и так крут, ему это без надобности.

– Да, я могу понять, что навело вас на эту мысль, – отозвался я. Меня слегка позабавила выбранная недодемоном формулировка. – Но на самом-то деле я вовсе не принимал такого решения. Я просто бросил воевать, и все. Я удалился к себе и принялся создавать бутылку за бутылкой, лишь иногда прерываясь для того, чтобы сделать чашу или вазу. Несколько штук я раздарил, еще несколько – продал. Но зачем же я наделал их столько?

– Добивались совершенства? – предположила Лунносветная. Она сама была мастерицей, и ей знакомы были подобные побуждения.

– Возможно, – сказал я. – А возможно, кто-то, уже владеющий подобной бутылкой, предвидел, что однажды ему может понадобиться множество таких изделий.

– И снова Висс, – заметил Ходок.

– И еще: почему я настолько подвержен воздействию чувств, которых демоны обычно не испытывают? – продолжал я. – Висс сама сказала, что я любил Оливера О'Кифа как брата. И это правда. Но почему, почему? Я что-то не припоминаю, чтобы я испытывал чувство тяжкой утраты, когда моя родная сестра погибла в одной давней битве. Потерю родителей я воспринял как проявление естественного хода событий. Но если бы умер Ли Пяо, я горевал бы о нем, как о родном дедушке.

Кажется, это мое заявление почти не удивило Ли Пяо. Возможно, люди распознают чувства легче и быстрее, чем демоны, – они ведь чаще их испытывают.

– Может быть, именно одинокое существование сделало вас более уязвимым для чувств? – предположил старый чародей.

– Не думаю, – отозвался я. – Я подозреваю, что меня заколдовали. Когда меня превратили в человека, я чувствовал, как человек. А что, если на меня каким-то образом повлияли уже давно и я стал любить, как человек, хоть при этом и действовал, как демон?