Королева Ойкумены

– Это была инициация. Пиковый всплеск. Потенциальный максимум, которого мне никогда не достичь. Извини, что разочаровала тебя…

– А если всё-таки?.. резервы организма в состоянии аффекта…

– Нет. Никаких резервов. На чудо рассчитывать не стоит.

– Значит, – подвел итог капитан, – телепатию держим про запас. А воюем по старинке. Николас, присыпь кутха сеном, чтоб сразу не заметили. Ри, следи за обстановкой. Как пойдут в хлев – сообщишь. Когда войдут – не суйтесь. Это приказ.

Он забрал у молодого человека «Шанс» и перевел регулятор разряда на полную мощность. Папа их убьет, поняла Регина с холодной, бесчувственной ясностью. Баб – убьет точно. Если понадобится – убьет всех на хуторе. Молодуху, калеку, девчонок. Для него хуторяне – враги. Противник, которого необходимо уничтожить. Мы – свои. Они – враги. Мы должны жить. Они – не должны. В простоте расклада, словно яд в питье, крылась обжигающая правда: если что, я – тоже…

Нет, чуда не произошло.

Но разница между Кутхой и Ларгитасом исчезла, как не бывало.

– Ри, в случае чего… На захват сил не трать. Николас, вот нож. Всем всё ясно?

– Так точно, господин капитан-командор!

– Да, папа.

– Спать больше не придется. Захватим хутор, решим, как быть дальше…

Не в силах справиться с возбуждением, Регина сунулась проверить – спят ли бабищи? – и тихо охнула, зажав рот ладонью. Целая россыпь «светляков» подтягивалась к хутору со стороны Непая, откуда пришли они сами! Мигом позже нужда в ментальном сканировании отпала – в хлев донесся шум моторов.

– Сколько? – капитан не тратил времени на лишние разговоры.

– Полсотни… Или больше.

Всхрапнула, заворочалась в стойле мамонтиха – моторы беспокоили ее.

– Знаешь, Ри, – вдруг сказал ван Фрассен. – Я никогда не называл тебя принцессой…

Регина задохнулась, когда ей в мозг вонзилась стрела, пронизавшая насквозь все блоки. Фрагмент памяти отца, выхлестнувшись наружу, бил без промаха. Вот: бравый корвет-капитан, молодой и порывистый призрак былых времен, наплевав на честь мундира, срывает с головы фуражку, взмахивает ею, как птица – крылом, вопит на дикарский манер и на третьей космической скорости несется от ворот интерната «Лебедь» к дочери, уверенной, что мир принадлежит ей, и ничего еще не знающей о храмах Святого Выбора и хуторах близ Непая…

– Отцы часто зовут своих дочек принцессами, а я – нет. Мне казалось, принцесса – это маленькая дрянь. Балованная, манерная плакса. Не знаю, почему так. Ты – не принцесса. Ты – Регина. Королева. И не только из-за имени. Королева – это достоинство. Сила. Королевы не плачут…

– Папа…

– Не принцесса, нет. Королева. Помни это…

За стеной раздались голоса: грубые, хриплые с мороза. Взвизгнул снег под армейскими ботинками. В щели вонзились желтые, слепящие спицы фонаря. В их свете блеснул лучевик в руке капитан-командора ван Фрассена. «Папа решил отстреливаться до последнего?» – подумала Регина. И ужаснулась правде, скрывающейся за этой героической глупостью, как приговор врача прячется за обтекаемыми, дающими надежду, лживыми утешениями пациента.

Она уже видела этот приговор – в консульстве.

– Моя жена лежит в лазарете, – советник Ромм достал серебряный портсигар, закурил, выпустив сизый клуб дыма. – Пневмония. Она не транспортабельна. Свое оружие я отдал Витману. Ему оно нужнее. Мне оставили пистолет. Местное барахло, дрянь. С другой стороны, много ли нам с Луизой надо? Я знаю приказ. И исполню свой долг. Если меня кто-то слышит, прощайте. Конец связи.

…не дам! Не позволю!

Клещом она вцепилась в двигательные центры отца: не отодрать. Обездвижить, парализовать – доли секунды, простое, до мелочей отработанное воздействие. «Это же папа! – вопила вся ее суть, протестуя. – Его нельзя – силой… нельзя – принуждать…»

Можно! Нужно!

– Пусти… сейчас же!.. это мой долг…

Не пущу!

«Так – хуже, чем ножом! Это же папа…»

«Да! И он еще жив только потому…»

Ей казалось, что она – жалкая амеба – удерживает планету от схождения с орбиты. Запреты, въевшиеся в подсознание, любовь к самому родному в мире человеку, необходимость насилия над ним – рассудок рвался на части, не в силах примирить непримиримое. В глазах темнело, немели кончики пальцев, но королева держала руку полководца, висящего над пропастью долга.

Лучевик сдвинулся на микрон ближе к виску.

Нет!

Скрипнула дверь. Фонарь рубанул наотмашь, как меч. В дверях теснились трое. Все – с оружием. «Ты готов был убивать ради меня, папа? Я убью ради тебя. Чужими руками. На одного меня точно хватит. Тот, что стоит впереди, сейчас начнет стрелять. Он, наверное, очень удивится, когда выяснит, в кого стреляет…» Луч фонаря убрался в сторону, высветив капитан-командора с «Шансом» в закостеневшей руке.