Парижский шлейф

– Не ссы, – жест Стаса Сергеич расценил как проявление страха, вызванного смертью Николая, – ниче с тобой не будет. Иди спать, поздно уже.

Глава 5

В ту ночь Стае так и не заснул. Он ворочался с боку на бок в своей горячей постели и думал о Насте. О том, каким смертельно усталым стал ее взгляд за последние три месяца, о том, как она морщится, когда по приказу Сергеича звонит родителям по громкой связи и в очередной раз врет, будто у нее все хорошо. А мать кричит в трубку, чтобы дочь немедленно возвращалась в Москву – учебный год уже начался! И отец из глубины комнаты добавляет подобно грому, что у него больше дочери нет, что и честь, и совесть променяла она на постель с каким-то проходимцем Колей. Не для того они с матерью кормили ее, растили, чтобы получить на старости лет такую оплеуху. Заканчивался этот монолог словом «неблагодарная», после которого каскадом сыпались короткие гудки. Настя после звонков домой долго плакала, горько и безутешно, а Стае молча страдал и ненавидел себя за то, что не в силах все изменить.

Еще он думал о тонких красных ссадинах на ее спине, о синяках на худеньких запястьях, о том, что, если нет специальных указаний хозяина, она всегда надевает теперь только наглухо закрытые платья. День за днем из нее осязаемой струйкой утекала жизнь. День за днем ручей этот наполнял хозяина похотливым восторгом. Стае представлял себе, как Сергеич хватает Настю жесткими пальцами (он твердо запомнил мерзкое ощущение от их прикосновений на своем лице), как дышит смрадным дыханием прямо в лицо, а она не смеет даже пикнуть, даже поморщиться, стойко охраняя жизнь другого человека. Человека, который предал ее, который умер.

Сколько ни пытался Стае подавить в себе мрачные мысли, они не желали покидать его. Чем больше он думал, тем отчетливее понимал, что в смерти Николая, в его решении покончить с собой был заложен особый смысл. И смысл этот заключался в том, чтобы дать свободу Насте, избавить ее от страданий. Видимо, и он полюбил эту хрупкую девушку, потому не мог простить себя и жестоко искупил вину.

Сергей Сергеевич остался в доме до понедельника. Все было как обычно – к его полному удовольствию и страданиям всех остальных. Настя молчала. Стае разрывался изнутри от ненависти к хозяину и жалости к Насте. Сергеич ни черта не замечал и бурно радовался жизни. Эта садистская радость пожилого мужчины, который с такой жадностью и так неопрятно цепляется за давно ушедшую молодость, выглядела тошнотворной, казалась Стасу преступной. И приходилось прилагать неимоверные усилия для того, чтобы переживания и чувства его не отразились на лице. Наконец утро понедельника пришло. Сергеич, как всегда, поднялся до зари, поставил на ноги весь дом и устроил долгую прощальную сцену у ворот, замусолив своей персональной статуе слюнявыми поцелуями все лицо. Настя не двигалась. Стаса мутило.

– Стасик, – разнеженно пропел хозяин, когда Настя, вытерпев отведенную порцию ласк, скрылась в доме, – я в командировку на две недели лечу. Присмотри, чтобы все в порядке было, – он бросил на Стаса угрожающий взгляд, – и ни звука о Николае.

– Конечно, Сергей Сергеевич, – Стае, превозмогая себя, кивнул, – все, как всегда, будет отлично.

– Верю, – ответил хозяин, втискивая свою тушу в блестящее чрево машины.

Как только ворота за автомобилем закрылись и «Мерседес», вальяжно покачиваясь на кочках, скрылся в лесу, Стае бросился в кабинет Сергеича. «Вот теперь и проверим, насколько ты мне веришь», – бормотал молодой человек, перескакивая через несколько ступеней сразу.

Сергей Сергеевич Стасу доверял: паспорт Насти и ключи от съемной квартиры лежали в его кабинетном сейфе, код от которого Стае прекрасно знал. Хозяин сам показал в свое время, на случай, если понадобятся срочно деньги, документы на дом или землю.

Стае дрожащими от волнения пальцами набрал нужные цифры, повернул в замке ключ и извлек из темного чрева сейфа паспорт Насти. Смирнова Анастасия Петровна. 1978 год рождения. «Ей же всего двадцать два, – мысленно подсчитал Стае, – молодая совсем». Его охватили стыд и ярость одновременно. Он достал ключи от квартиры, запер сейф и сломя голову понесся на второй этаж– в Настину спальню.

Девушка лежала в постели, упершись взглядом в белый потолок. Стае ворвался в комнату, как смерч, но она даже не пошевелилась – не вздрогнула, не посмотрела в его сторону.

– Настя, быстрей! – Стае подскочил к ней и начал поднимать за плечи, вытаскивая из кровати. – Тебе нужно бежать. Отсюда. Из Москвы. А лучше – за границу. Времени нет. За две недели нужно успеть!