Парижский шлейф

Не попрощавшись, Элен отключилась. Настя передала трубку месье Дювалю, который внимательно слушал весь разговор от начала до конца, и молча побрела сквозь заросли забирать скатерть и занавески с пластикового стула.

– Где я могу это постирать? – не оборачиваясь, спросила она.

– В подвале стоит автоматическая машина, – последовал ответ, – но нужно собрать что-то еще. Неэкономично стирать при неполной загрузке.

– Хорошо, – Настя осторожно прошла мимо него, брезгливо дернув плечом, – в этом доме все требует стирки.

– Ваша правда, – эхом отозвался ей вслед месье Дюваль.

Обед получился поздним. Пока Настя закончила уборку в столовой, пока разобралась с тем, что можно приготовить из набора малознакомых продуктов в холодильнике, в город прокрался погожий летний вечер. Эдгар весь день просидел в своей комнате, сославшись на то, что от слишком яркого света – Настя поснимала во всем доме, кроме его спальни, шторы – и сквозняков у него страшно разболелась голова. Так что, когда все было готово, пришлось за ним идти.

Столовая сияла праздничной чистотой – на столе белела свежая скатерть, пол сверкал. Казалось, что это помещение в доме теперь живет какой-то собственной жизнью, отделившись от всего серого и грязного вокруг. Месье Дюваль нерешительно застыл на пороге и зажмурил глаза.

– Прикройте хотя бы жалюзи, – попросил он Настю, – за три года я отвык от солнца.

– И не хотите привыкать? – спросила она, исполняя его просьбу.

– Нет, – отрезал Эдгар, подкатываясь к столу.

– Как угодно, – Настя пожала плечами и поставила перед хозяином дома огромную тарелку с жареным беконом и вареной спаржей.

– А что, – месье Дюваль подозрительно посмотрел на содержимое тарелки, – в России принято обугливать мясо?

– Откуда такая осведомленность? – Настя не собиралась церемониться с этим человеком, если уж он сам не давал себе такого труда по отношению ко всем остальным.

– Ниоткуда, – в ответ он только скривил губы, – как-нибудь я вас научу, что нужно делать с беконом.

– Как скажете, – у Насти не было ни малейшего желания развивать никчемный конфликт.

За сегодняшний день она научилась воспринимать свое новое пристанище прежде всего как работу, а Эдгара – как тяжелого пациента или капризного ребенка. Элен была права – Эдгар Дюваль так упорно относился к себе как к недочеловеку, не имеющему больше никакого отношения к мужчинам, что это восприятие тут же передавалось другим. Настя не собиралась убеждать его в обратном, но все же ей захотелось сделать так, чтобы этот человек прекратил хоронить себя заживо и начал жить. Это стало новой, пусть и навязанной, но все же целью ее теперешней жизни.

Проворчав что-то невнятное, Эдгар взял в руки вилку и вопреки нелицеприятным комментариям к Настиным кулинарным способностям начал уплетать мясо со спаржей за обе щеки с неопрятной торопливостью нищего, который не видел ничего, кроме объедков, последнюю сотню лет. Если он и пытался сдерживать себя, то получалось это из рук вон плохо. Похоже, у Элен и вправду совершенно не было времени на мужа, а постоянные отказы от прислуги только ему самому шли во вред. Настя тем временем наполнила свою тарелку и села в противоположном конце стола. Кажется, хозяин дома этого даже не заметил.

На то, чтобы полностью привести дом в порядок, у Насти ушел почти целый месяц. За все это время Элен ни разу не ночевала дома: заезжала сюда она обычно днем, привозила продукты и тут же испарялась. С каждым визитом Элен выглядела все лучше: постепенно исчезали тени под глазами, разглаживались морщинки в уголках глаз, горделиво распрямлялась спина.

– Вы очень помолодели, – торопливо похвалила ее Настя, истосковавшаяся по живому общению, когда Элен в очередной раз стремительно запрыгивала в свою машину, чтобы уехать.

– Есть от чего, – подмигнула она, – ты мне здорово помогаешь. Раньше из-за хозяйства у меня не было времени на личную жизнь.

– А теперь? – Настя настороженно посмотрела ей в глаза.

– А теперь все в порядке, – широко улыбнулась Элен, – понимаешь, милая, оказывается, в пятьдесят пять лет жизнь только начинается!

– Как это? – В голове не укладывалось, что жена инвалида, мать двух взрослых дочерей, обманутая женщина искренне так считает. Хотя ее внешность упорно подтверждала сказанное – выглядела теперь Элен Дюваль «чуть-чуть за сорок».

– Любовь! – весело пропела Элен и, захлопнув дверцу машины, с размаху нажала на газ.