Женщина из прошлого

Фадеев с удивлением почувствовал, что буря самых страшных эмоций, которую он испытывал в Клонг Прайм к человеку, упекшему его за решетку, прошла. Ему не хотелось мстить. Он оставил того себя, измученного невзгодами и яростью, в прошлом. Значение имело лишь то, что ждало его впереди, а ловить преступников и сажать их по тюрьмам – задача других людей.

Машина затормозила у Mariotte. Михаил Вячеславович вежливо попрощался с Гордоном, который выглядел растерянным и даже немного обиженным: не ожидал он, что Фадеев с таким спокойствием примет новость об источнике собственных бед! Сколько сил и мастерства понадобилось Патрику, чтобы раскрутить весь клубок и вытащить клиента из тюрьмы в рекордные сроки! А он – как ни в чем не бывало.

Фадеев вышел из машины, подал руку жене, и они направились к входу в отель. А Гордон все смотрел им вслед и не переставал удивляться странностям русских: из ада в рай, и никаких особых эмоций! Только в глубине души он завидовал удачам в любви этого пилота, которые так и не выпали на его собственную долю…

Михаил Вячеславович, улыбаясь, шел за Людмилой следом и думал о том, как она изменилась. Раньше он заправлял в их жизни всем, а вот теперь Людочка стала ему говорить, что делать: сначала принять душ, потом переодеться, потом пойти в ресторан, где она заказала столик. Там их уже ждали Даша с Кириллом, у которых, с ее слов, было, что рассказать. Фадеев не возражал. Даже не стал упоминать вслух о том, что она в своих планах забыла о самом важном. Ребята пусть пока подождут.

Минут через сорок Михаил Вячеславович, ощущавший себя самым счастливым человеком на свете, надевал чистые брюки, которые были ему теперь велики. Ничего, ремень для чего-то ж придумали! Зато каким наслаждением было это прикосновение свежеотутюженной ткани к телу, как радостно было снова чувствовать себя человеком! Людочка, не дыша, смотрела на мужа, и в ее голубых глазах читалось столько преданности, столько любви, что Фадеев, старый дурак, готов был расплакаться, как ребенок.

В ресторане, куда они спустились с Людой, держась, словно молодожены, за руки, витали дивные запахи, и у Михаила Вячеславовича закружилась голова. Как он раньше-то этого не замечал? Много чего не чувствовал, не видел, не слышал! Не умел в каждом миге ощутить неповторимую радость жизни. Господи, как хорошо!

Кирилл Николаев и Даша поднялись им навстречу, и опытный глаз Фадеева сразу же уловил, как между ними все изменилось. Вот и славно – дай бог им счастья!

– Михаил Вячеславович! – Дашенька бросилась к нему на шею, обняла и почему-то расплакалась.

– Ну что ты, – успокаивал он, – все хорошо. Красота ты моя…

Даша подняла на него виноватые, красные от слез глаза и, как маленькая, спрятала лицо в ладонях.

– Простите, – шептала она, – это я во всем… это из-за меня.

– Да что же ты говоришь такое? – изумился Фадеев и, усадив ее за стол, сам сел рядом.

– Ларин, – Даша не прекращала всхлипывать, – он все это, чтобы мне отомстить…

Фадеев уже перестал что-либо понимать. О чем она говорит?!

– Дашенька, – он погладил ее ласково по голове, – успокойся. Все в прошлом!

– Я вам должна рассказать. – Она утерла кулачками глаза и посмотрела серьезно.

– Если должна – рассказывай, – улыбнулся он.

– М-максим влюбился в м-меня, – Дашенька заторопилась, застревая в словах, – он-н хотел, чтобы я… чтобы тоже… а я не могла.

Она вздохнула с надрывом и остановилась, а Фадеев пытался сообразить, о чем она говорит. Запахи вокруг становились все сильнее, он уже ощущал себя пьяным от голода и ароматов.

– Люд, закажи что-нибудь, – жалобно попросил он жену.

– Я уже, – кивнула она, – сейчас принесут.

Лицо Людочки теперь тоже было печальным: таким же, как у Кирилла и как у Даши. Да что они тут, с ума все сошли, что ли?! Радоваться надо, что он из тюрьмы вышел, а не сырость слезную разводить!

– Даша, – Фадеев начал сердиться, – не говори ерунды! Ларин хотел подпортить репутацию нашей компании. Все! Понимаешь? Ты ни при чем. Я так и не понял что-то, его поймали?

– Он-н, – поток слез с новой силой хлынул по Дашиным щекам, – он разбился!

– Что?! – брови Фадеева поползли вверх.

Даша захлебнулась слезами и не смогла дольше говорить.

– Ларин, – вмешался Кирилл, – дал приказ экипажу сажать самолет при низкой видимости. Никто на борту не выжил…

Михаил Вячеславович почувствовал, как его обдало омерзительным жаром.

– Пассажиры… – едва прошептал он пересохшими вдруг губами.