Золотарь, или Просите, и дано будет...

Частная клиника «Доктор Сан» уважала своих пациентов. Случайные люди лечились в другом месте. И правильно — увидев счет от «Доктора Сана», случайный получал инфаркт.

— Мало. Вот, смотри: ювелирная работа.

— Ты мне зуб сломал.

— Не ври.

— Сломал.

— Ничего я не ломал. Тебе зуб наращивали, вот и откололось.

— Ты отколол, горилла.

— Скажем так: при моем участии. Давай еще раз прокручу.

— Иди в пень.

— Получишь удовольствие.

— Я уже получил…

Клинику оплатил «Авгикон». Золотарь торчал тут восьмой день. Каждый раз, когда он затевал разговор о выписке, улыбчивый врач спрашивал: вам у нас плохо? Хорошо, честно отвечал Золотарь. Но дома — лучше. Ведь я здоров? В целом, соглашался врач. И переходил к частностям. Из них следовало, что только наблюдение специалистов спасет пациента от знакомства с гробовщиком.

Золотарь понимал: сбеги он из клиники, никто его силой возвращать не станет. Пожурят, и все. Сбегу, говорил он себе. Вот завтра и сбегу. Но здесь было так тихо, так спокойно… К обеду подавали графинчик каберне. Для укрепления сил. Перед ужином все гуляли в парке. Кроме Риты — она не выходила.

Ела она тоже отдельно.

— А что я должен был делать? — риторически спросил Чистильщик, в десятый раз любуясь своим апперкотом. Сейчас он крутил «покадровку». — Вы дрались. Ты бы видел, как вы дрались… Как звери. Я не знал, кто из вас импицирован. Я ничего не знал. Решил перестраховаться.

— Карлсон тебе звонил. Ты не брал трубку.

— Аккумулятор сел, мать его…

— Ты каждому из нас поручил звонить тебе?

— Ага. Все это время я не подходил к компьютеру. Во избежание. И Натэлла. И Черный. Ни дома, ни на работе. Нигде. Вот и пришлось завязать внешников на вас.

— Они тоже не могли к тебе дозвониться?

— Они звонили. Говорю ж, аккумулятор. Блин! Так все хорошо продумали, продублировали, обложились запасками… И нате-здрасте!

Подойдя к столу, Чистильщик взял яблоко из вазы с фруктами. Каждое утро круглолицая медсестричка приносила в палату эту вазу. Яблоки, апельсины, виноград. Бананы. Израильскую хурму «шерон». Золотарь знал этот сорт — им торговали круглый год в киоске на углу. Весной — еда для миллионеров.

Откуда узнали, что он душу продаст за хурму?

— Продумали они. Не чавкай! Раздражаешь…

— Нервный ты стал, Золотарь.

— С вами станешь…

— Да ладно! Ну, нокаут. Обычное дело.

— Обычное? Ты, терминатор! Ты хоть знаешь, что происходит во время нокаута?

— Что?

— В момент удара череп резко движется. Мой, между прочим, череп. Мозговые оболочки растягиваются — мои, между прочим, оболочки. Мозг по инерции тоже сдвигается.

— Твой, между прочим, мозг.

— Именно. И мой, между прочим, мозг ударяется о внутреннюю часть черепа.

— С образованием кровоподтека. Твоего, между прочим.

— Вот-вот. А тебе все хиханьки.

— Откуда такие подробные сведения? Про нокаут?

— Ночью приснилось.

Золотарь не врал. Приснилось — плоское, скучное.

— Бывает, — Чистильщик нахмурился. — Не морочь мне голову. Я и без тебя знаю анатомию нокаута. Ты мне еще про мозжечок расскажи. Который типа гироскоп и 3D-процессор.

— Правда? Мой мозжечок?

— У тебя нет мозжечка. Патология детства.

— Иди ты…

— Позже. Короче, извини и не злись. Что бы ты сделал на моем месте?

— Разобрался бы сперва…

На самом деле Золотарь валял ваньку. Приятно было корчить из себя униженного и оскорбленного. Видеть, как Чистильщик грубовато извиняется — не в лоб, а обиняками. Больше интонациями, выражением лица, чем словами. Пусть поерзает, кинг-конг. А так — считай, брат, отделался легким испугом.

Малой кровью, могучим ударом.

Мужское достоинство не слишком пострадало. Наверное, заслуга нокаута. Обнаружив, что верх в отключке, низ решил не усугублять. Два дня ныл ушиб бедра. Медсестричка — та самая, круглолицая — обихаживала травму. Смазывала, прикладывала, лелеяла, как родного. Не без курьезов — пациент очень стеснялся, когда не мог сдержать возбуждения. Медсестра хихикала. Больной, вы идете на поправку, смеялась она. Семимильными шагами. Пожалуй, в случае чего она не отказала бы. В лечебных, сами понимаете, целях.

Золотарь все собирался это проверить.

— Нет, какой апперкот! — Чистильщик не мог угомониться. — Класс! Надо Петровичу показать, он оценит.