Драгоценности

Всю третью неделю они делали что могли, и теперь оставалось только ждать, придет ли он в сознание, останется в состоянии комы или умрет. Никто не мог сказать, что будет. Сара изо дня в день сидела рядом с ним, разговаривала, держа его за руку, желая вернуть его к жизни, пока не стала выглядеть хуже, чем он. Она ужасно похудела и побледнела, глаза ее потускнели, пока она неотлучно сидела возле него и ухаживала за ним. Как-то днем одна из медсестер зашла, посмотрела на нее и, покачав головой, тихо сказал ей:

— Он не может услышать вас, ваша светлость. Не мучайте себя.

Она принесла Саре чашку чаю, и Сара с благодарностью приняла ее, но она верила, что Вильям ее слышит.

В конце июля понадобилось еще одно хирургическое вмешательство, на его селезенке, и потом они снова ждали. Сара ухаживала за ним, разговаривала, ободряла, целовала его пальцы и наблюдала за ним, не отходя от его постели ни на минуту и не теряя надежды. Для нее в его палате поставили койку, и Сара одолжила у одной из медсестер халат. Она всего лишь раз оставила Вильяма, когда вдовствующая герцогиня привезла в госпиталь Филиппа, чтобы он повидался со своей матерью в приемной. Ему не позволили подняться наверх, чтобы увидеть Вильяма, и, по правде говоря, ему было страшно. Мальчику сказали, как болен его отец, и Филипп понимал это. Но Вильям был для него чужим. Прошло столько лет, и он не знал его. Сара обрадовалась сыну, она ужасно скучала, он тоже скучал без нее, но она не могла оставить Вильяма.

Наступило первое августа, когда главный хирург настоятельно рекомендовал ей прекратить дежурство и стал убеждать ее, что его светлость не выйдет из состояния комы. Он просто никогда не придет в сознание. Он может существовать в таком состоянии не один год, а может только несколько дней, но если бы он мог прийти в сознание, это уже случилось бы, и ей придется примириться с этим.

— Откуда вы можете знать, что сегодня он не придет в себя? — спросила она немного истерично, как ему показалось.

Но Сара понимала, что им удалось спасти его ноги, а теперь они хотят отказаться от попыток спасти его и выбросить, словно какой-то мусор. Она пять недель спала урывками и не собиралась бросать его теперь, несмотря на то, что ей говорили.

— Я сорок лет проработал хирургом, — твердо сказал доктор, — и знаю, когда надо продолжать бороться, а когда отказываться от борьбы. Мы боролись… и мы проиграли… теперь пора прекратить борьбу.

— Он был военнопленным три с половиной года, и вы предлагаете бросить его?! — закричала она. Ей было все равно, кто ее услышит. — Он не отказался от борьбы, когда был в лагере, а я не откажусь теперь. Вы слышите меня?

— Конечно, ваша светлость. Я прекрасно понимаю. — Он тихо вышел из комнаты и попросил дежурную медсестру, чтобы она предложила герцогине Вайтфилд успокоительное. Но в этом не было необходимости. Сара сохраняла самообладание.

— Бедняга едва жив. Нужно позволить ему спокойно умереть, — сказала дежурная медсестре, которая работала рядом с ней, но та только покачала головой: иногда случаются странные вещи. В одной из больничных палат лежал человек, который пришел в себя после шести месяцев комы. Он был ранен в голову при воздушном налете.

— Никто не может знать, — сказала она и, повернувшись, пошла к Саре и Вильяму.

Сара сидела на стуле, тихо рассказывая ему о Филиппе и его матери, о Вайтфилде и о замке, и она даже вскользь упомянула Лиззи. Она бы сказала все, что угодно, если бы знала, что это поможет, но до сих пор ничего не помогало. Хотя она не призналась бы никому, ее силы были на исходе. Глядя на них, сестра нежно положила руку ей на плечо, и тут в какое-то мгновение ей показалось, что он шевельнулся, но она ничего не сказала. Но Сара тоже это заметила, она сидела совсем тихо. Она снова заговорила и попросила его открыть глаза, чтобы взглянуть на нее хоть раз… всего на крошечный миг… просто для того, чтобы взглянуть, какие у нее волосы. Она в течение месяца не заглядывала в зеркало и даже не могла представить себе, как она выглядит, но она продолжала просить его, а сестра, зачарованная, смотрела, и тут медленно его глаза открылись, и он улыбнулся, посмотрев на Сару, потом он кивнул ей и снова закрыл глаза, а она беззвучно зарыдала. Им это удалось… он открыл глаза…

Сестра тоже плакала, она сжала руку Сары и заговорила со своим пациентом:

— Как приятно, что вы пришли в себя, ваша светлость, уже пора.

Некоторое время он не шевелился, потом медленно повернул голову и посмотрел прямо на Сару.