Драгоценности

Филипп, конечно, пришел с женой, но большую часть вечера он провел с девушкой, которая работала у Сен-Лорана. Он познакомился с ней год назад в Лондоне, и, кажется, у них было очень много общего. Он всегда заглядывался на девушек Джулиана. Актрису он тоже заметил, но ни разу не оказался поблизости, чтобы познакомиться с ней, а потом они затерялись в толпе. Позднее пришлось искать Сесиль целую вечность, она весело болтала с королем Греции о лошадях.

Изабель была одной из самых красивых женщин среди присутствующих на приеме, и Сара была довольна, отметив это. Она была в облегающем черном платье от Валентино, которое великолепно подчеркивало ее фигуру, длинные черные волосы струились по спине. Изабель одолжила у Джулиана бриллиантовое колье, браслет и такие же серьги. Но ей не нужны были драгоценности. Она и без них сверкала красотой, и публика не сводила с нее глаз. Сара была рада, что дочь приехала на прием и побывала дома. У нее не было заблуждения насчет цели их приезда. Лоренцо весь вечер прочесывал толпу, преследуя королей и постоянно позируя для газет. Сара заметила это так же, как и Изабель, которая наблюдала за ним, но Сара ничего не сказала. Нетрудно было понять, что между ними что-то произошло, и она ждала, не поделится ли с ней Изабель своими тревогами, однако дочь хранила молчание. Она оставалась допоздна и танцевала со старыми друзьями, особенно с известным французским принцем, которому всегда нравилась. Было так много мужчин, готовых ухаживать за Изабель, но она уехала на пять лет, выйдя замуж за Лоренцо.

На следующий день Сара пригласила всех, кто помогал ей, на ленч к Фуко, чтобы поблагодарить их за оказанную помощь в организации приема. Конечно, там присутствовали Эмануэль и Джулиан, Филипп и Сесиль, Мигель и его друг, дизайнер, а также Изабель с Лоренцо. Ксавье уже уехал. Он попросил Сару отпустить его в Кению на несколько месяцев погостить у друга. Сначала она была против, но он настаивал, а она была так занята подготовкой к юбилею, что в конце концов уступила. Ксавье исполнилось четырнадцать лет, и больше всего ему хотелось посмотреть мир, и чем дальше уехать, тем лучше. Он любил ее общество и Францию, но его влекли экзотика и незнакомые страны. Он четыре раза перечитал книгу Тура Хейердала и, кажется, знал абсолютно все об Африке и Амазонке и еще о всевозможных уголках планеты, которые никто из его семьи никогда не хотел посетить. Он отличался самостоятельностью, в чем-то он походил на Вильяма; что-то унаследовал от Сары, был таким же ласковым, как Джулиан, и таким же веселым, как Вильям. Но в нем жили дух приключений и страсть к преодолению трудностей, которых больше ни у кого в семье не было. Все остальные предпочитали Париж, Лондон, Антибы или даже Вайтфилд.

— Мы очень скучная компания по сравнению с ним. — Сара улыбнулась. Он уже написал ей полдюжины писем с рассказами о сказочных животных, которых он видел. И собирался еще раз побывать в Кении, если она ему позволит.

— От меня он не дождался бы разрешения, — усмехнулся Джулиан. Он предпочитал софу, а не сафари.

— И от меня, — поддержал его Филипп. А Лоренцо тут же пустился в пространные рассказы о своем дорогом друге махарадже, которые всем скоро наскучили.

Но несмотря на это, они очень приятно провели время за ленчем, а позднее Вайтфилды попрощались с матерью и отправились по своим делам. Джулиан собирался с друзьями на несколько дней в Сен-Тропез, чтобы отдохнуть от проделанной гигантской работы по подготовке приема. Филипп и Сесиль летели обратно в Лондон. Нигель на несколько дней оставался с друзьями в Париже. Эмануэль снова бралась за работу, так же как и Сара. Только Изабель медлила после ленча. Лоренцо сказал, что он должен заехать за кем-то в «Гермес» и хотел бы встретиться с друзьями. Они собирались пробыть в Париже еще несколько дней. Впервые за все эти годы Изабель, кажется, хотела поговорить с матерью. Когда они наконец остались одни, возникла неловкая пауза, и Сара спросила ее, не хочет ли она выпить еще чашечку кофе.

Они заказали кофе, и Изабель села рядом с матерью. За обедом она сидела на другом конце их оживленного стола. Когда она наконец печально посмотрела на свою мать, ей на глаза навернулись слезы, и она старалась сдержать их.

— Не думаю, что теперь имею право на что-то жаловаться, не так ли? — уныло спросила Изабель, и Сара нежно коснулась ее руки, желая облегчить страдания дочери, от которых она хотела защитить ее с самого начала. Изабель получила жестокий урок, которого могло и не быть, если бы она послушала мать. — Я действительно не могу жаловаться, так как ты меня предупреждала.