Мальчик с голубыми глазами

Какое мороженое вы предпочитаете? Со вкусом зеленого яблока.

Что на вас в данный момент надето? Джинсы, кроссовки и мой любимый старый кашемировый свитер.

Чего вы боитесь? Привидений.

Ваша последняя покупка? Купила мимозу. Это мои любимые цветы.

Что вы ели в последний раз? Тост.

Ваш любимый саундтрек? Йо-Йо Ма, играющий Сен-Санса.

В чем вы спите? В старой рубашке, принадлежавшей моему бойфренду.

Что вам наиболее ненавистно в отношении к вам других людей? Снисходительность, покровительственное отношение.

Ваша самая худшая черта? Переменчивость.

У вас есть шрамы или татуировки? Больше, чем хотелось бы.

У вас бывают повторяющиеся сны? Нет.

У вас в доме пожар. Что вы спасете? Компьютер.

Когда вы в последний раз плакали?

Ну… мне бы хотелось ответить: когда погиб Найджел. Но мы оба знаем, что это неправда. И как мне объяснить ему тот тайный, совершенно иррациональный прилив радости, которая перекрывает даже мое горе? И пришедшее понимание того, что во мне явно чего-то не хватает, какого-то чувства.

Видите, я действительно плохая. Не представляю, как справиться с моей потерей. Смерть оказалась для меня опьяняющим коктейлем, где одна часть — печаль, а три части — огромное облегчение; причем то же самое я испытывала и с отцом, и с матерью, и с Найджелом… и даже с бедным доктором Пикоком…

Голубоглазый знал — мы оба знали, — что я просто обманывала себя. Найджел никогда не дарил мне и шанса. Наша с ним любовь с самого начала была обманом, ложью; она давала зеленые побеги, точно срезанная ветка в вазе с водой, но то были побеги не выздоровления, а отчаяния.

Да, я была эгоистична. Да, я была не права. С самого начала мне было известно, что Найджел принадлежит кому-то еще. Той, которой никогда не существовало. И после стольких лет бегства мне захотелось стать этой девушкой, утонуть в ней, как ребенок тонет в теплой пуховой подушке, забыть о себе — и обо всем — в объятиях Найджела. Друзей онлайн мне было уже недостаточно. Мне вдруг захотелось большего. Захотелось стать нормальной, встретиться с миром не через стекло, а через губы и пальцы. Да, мне захотелось большего, чем эта виртуальная реальность, большего, чем имя, сорвавшееся с кончиков пальцев, прикоснувшихся однажды к клавиатуре. Мне захотелось быть понятой, но не кем-то далеким, извлеченным из Интернета посредством все тех же клавиш, а тем, кого я могла бы коснуться…

Однако прикосновение порой бывает фатальным. Мне следовало знать это, такое бывало и раньше. Не прошло и года, как Найджел умер, отравленный близостью ко мне. Девушка Найджела доказала, что столь же ядовита, как Эмили Уайт, что одним-единственным словом способна послать кому-то смерть…

Или, как в данном случае, одним письмом.

15

ВЫ ЧИТАЕТЕ ВЕБ-ЖУРНАЛ ALBERTINE

Время: 15.44, вторник, 5 февраля

Статус: ограниченный

Настроение: тревожное

То письмо пришло в субботу, когда мы завтракали. К этому времени Найджел уже практически жил у меня, хотя по-прежнему снимал квартиру в Молбри. У нас установился вполне приемлемый для обоих распорядок. Оба мы были типичными «совами» и лучше всего чувствовали себя именно ночью. Так что Найджел заявлялся домой часов в десять, мы с ним выпивали бутылочку вина, потом болтали, потом занимались любовью, потом немножко спали и в девять утра уходили на работу. По выходным он оставался у меня дольше, порой часов до десяти или даже одиннадцати, вот почему, во-первых, он был еще дома, во-вторых, письмо сразу попало к нему в руки. В будний день он бы даже и конверта не вскрыл, и я потом прочла бы это письмо и решила, что с ним делать. Мне кажется, то, что именно он прочел его, — тоже часть продуманного плана. Но тогда я и понятия не имела, какая бомба таится в конверте и с какой силой она взорвется как раз в тот момент, когда мы, ни о чем не подозревая…

Было утро; я ела овсяную кашу с молоком, которая все время липла к ложке и противно хлюпала. Найджел ничего не ел и со мной почти не общался. Он вообще завтракал крайне редко, а уж молчать умел поистине угрожающе, особенно по утрам. Все прочие звуки описывали орбиту вокруг его неколебимого безмолвия, словно спутники зловещей планеты: поскрипывание дверцы кладовой, стук ложки о стенки кофейника, звяканье чашек. Секундой позже щелкнула дверца холодильника — и тут же была с силой захлопнута. Вскипел чайник — точно краткое извержение вулкана, за которым последовал финальный выстрел: грохнула крышка почтового ящика, и на пол с глухим стуком упала принесенная почтальоном корреспонденция.