Зоя

В марте они отплыли в Париж на «Нормандии», чтобы закупить кое-что для Саймона и подобрать все необходимое для первой Зоиной коллекции. И на этот раз Зоя выбирала все, что нравилось ей, не оглядываясь на Аксель. Ходить по магазинам и салонам с мужем ей было ужасно интересно; Саймон предоставил ей неограниченный кредит. Они остановились в отеле «Георг V» и, оставшись наедине, наслаждались друг другом с таким пылом, словно это был их медовый месяц. В Нью-Йорк они вернулись через месяц, счастливые, посвежевшие и еще больше влюбленные друг в друга. Их приезд был омрачен известием о том, что Сашу исключили из школы. В двенадцать лет она стала совершенно неуправляемой.

— Как это произошло, Саша? — Зоя спокойно разговаривала с девочкой в первый же вечер после их возвращения. Как и год назад, Николай встречал их на причале, но на сей раз в новом костюме от Дюсенберга, который Саймон успел заказать перед тем, как год назад прекратили их выпуск. Николай очень обрадовался встрече, а затем сообщил им новости насчет сестры. Идя в школу, она накрасила губы и ногти, а потом ее застали целующейся с одним учителем. Учителя уволили, а Сашу исключили из школы без права на восстановление. — Почему? — снова спросила Зоя. — Объясни, что заставило тебя так поступить?

— Мне все надоело, — передернула плечами Саша, — а ходить в школу, где учатся одни девчонки, просто глупо.

Саймон платил за ее учебу в Меримаунте, и Зоя была очень рада, что дочь имеет возможность учиться в престижной школе. Николай же продолжал учиться в Тринити, как и до Зоиного брака; ему там очень нравилось. До окончания колледжа Николаю оставалось учиться еще два года, а потом он собирался поступать в Принстон, который в свое время окончил его отец.

Саша проучилась в Меримаунте всего полгода, а теперь ее исключили, однако ни малейшего смущения она не испытывала. Во всей школе было только два учителя-мужчины: учитель музыки и учитель танцев, остальные были монахини, но даже и в таком заведении Саша ухитрилась отличиться! Зоя подумала, что, быть может, Саша таким образом мстит матери за долгое отсутствие, за ее увлечение новым делом. Впервые Зоя задумалась о судьбе дочери, но теперь было слишком поздно. Перед отъездом она заказала американскую партию товаров, а сейчас закупила — и уже оплатила — все остальное в Париже. Она должна была открыть магазин во что бы то ни стало. Для своей выходки Саша выбрала самое неподходящее время. Но теперь Зоя думала не только о Саше.

— Неужели ты не испытываешь ни капли смущения? — спросила Зоя. — Подумай, как добр был Саймон, когда послал тебя учиться в Меримаунт. — Но девочка только пожала плечами, и Зоя поняла, что объясняться с ней бесполезно.

В спальне Саймон распаковывал чемоданы.

— Мне так неудобно, Саймон. С ее стороны это такая ужасная неблагодарность, — сказала Зоя мужу.

— Что она сказала? — Саймон обернулся, с беспокойством глядя на жену. Что-то в Саше очень переменилось в последние месяцы. Он не раз ловил на себе ее более чем откровенные взгляды, взгляды женщины, а не девочки, но Зое об этом ничего не сказал.

Саймон сделал вид, что ничего не замечает, отчего распалил Сашу еще больше. Впрочем, может, волноваться и не стоило: в конце концов, ей было всего двенадцать лет и она была очень привлекательной. Она унаследовала холодную немецкую красоту своей бабушки по материнской линии и типично русскую необузданность матери. Смесь была, как говорится, огнеопасной. — Она расстроена?

Зоя с тревогой покачала головой.

— Если бы. — Казалось, Саша совсем не раскаивается.

— И что ты собираешься делать дальше?

— Думаю, надо подыскать ей другую школу. Хотя в этом году это уже немного поздновато. — Была уже середина апреля. — Я могла бы нанять ей до осени репетиторов, но я не уверена, что это что-нибудь даст.

Но Саймону идея понравилась.

— Пожалуй, сейчас так и надо поступить. Это снимет напряжение. Если, разумеется, репетитором будет женщина. — Но единственным, кого смогла найти Зоя, был нервный молодой человек, который заверил ее, что обязательно найдет с Сашей общий язык. Он продержался ровно месяц, а затем в ужасе бежал, не объяснив Зое, что накануне Саша встретила его в ночной рубашке, явно с плеча матери, и заявила, что хочет, чтобы он поцеловал ее.

— Ты выродок, — постоянно твердил ей Николай.

В свои шестнадцать лет он намного лучше понимал Сашу, чем ее собственная мать. Саша, когда сердилась, дралась с Николаем, как кошка, царапая ему лицо.