Обещание

Но Марион никогда не позволяла своим служащим задумываться о посторонних вещах. Поднявшись из-за стола, она поблагодарила всех за хорошую работу и, попрощавшись с подчиненными кивком головы, вышла к себе через боковую дверь. Рут, быстро собрав со стола папки и взяв у Бена листок бумаги с телефоном Мари Адамсон, последовала за ней.

Совещание было закончено, и его участники медленно пошли по коридору к лифту, негромко переговариваясь на ходу. Все руководители подразделений корпорации выглядели весьма довольными результатами встречи, а еще больше — тем, что Марион, по всей видимости, осталась удовлетворена их работой. Большинство предыдущих совещаний подобного рода редко обходилось без выговора или строгого внушения, однако сегодня Марион была на редкость снисходительна, и Бен опять подумал о том, что она, возможно, серьезно больна.

Он выходил из конференц-зала одним из последних. Венди, которой не хотелось встречаться с Майклом после того, как Бен рассказал ему об их отношениях, уже давно умчалась к лифту, и он собирался последовать за ней, когда дверь кабинета неожиданно распахнулась, и в зал выбежала Рут. Она была бледна и казалась очень напуганной.

— Мистер Хиллард! — окликнула она Майкла. — Скорее!.. Ваша мать…

Но на ее призыв первым отреагировал не Майкл, а Джордж. Он бегом бросился в кабинет Марион, чуть не сбив по дороге растерявшегося Майкла. Майкл ринулся следом за ним, и Бен, сам не зная зачем, тоже прошел в кабинет.

И снова Джордж опередил всех. Он знал, где лежат нужные таблетки и, высыпав на ладонь две, поднес их Марион вместе со стаканом воды. Потом — вдвоем с Майклом — они перенесли Марион с кресла на диван в углу. Теперь мать Майкла была не просто бледной — ее кожа приобрела пугающий синевато-серый оттенок, к тому же каждый вздох, похоже, давался ей с огромным трудом. На одно страшное мгновение всем присутствующим показалось, что она умирает.

Майкл, стряхнув с себя оцепенение, бросился к телефону, чтобы немедленно вызвать доктора Викфилда, а Бен скинул пиджак, готовясь делать искусственное дыхание, но Марион слабо махнула им с дивана рукой.

— Это ничего, Майкл… Никуда не звони. Это иногда бывает… — Она с трудом перевела дыхание. — Можете надеть пиджак, мистер Эйвери, никаких… экстренных мер не понадобится…

Она и правда немного отошла — должно быть, это начали действовать таблетки, но язык еще плохо ей повиновался, и слово «экстренных» Марион произнесла очень невнятно.

Майкл с недоумением посмотрел на Джорджа. То, что у его матери случаются подобные приступы, было для него новостью, но Джордж наверняка знал, иначе бы он растерялся точно так же, как и остальные. Кроме того, он был в курсе того, какое лекарство ей необходимо, сколько и где оно лежит. Значит, это уже не в первый раз…

«Господи Иисусе, — неожиданно подумал Майкл. — Сколько же важных вещей прошли мимо меня за последние два года!» Или это он, погруженный в свою скорбь, прошел мимо них, не обратив ни малейшего внимания ни на страдания Венди, ни на ее увлечение Беном, ни на болезнь матери. Кстати, насколько серьезно она может быть больна?..

Майкл, разумеется, знал, что его мать регулярно посещает доктора Викфилда, но не обращал на это особого внимания, полагая, что она обращается к своему личному врачу только затем, чтобы лишний раз убедиться, что все в порядке и ее организм еще достаточно крепок. И вот теперь, глядя на бледное лицо матери, на ее закрытые глаза, на крупные капли испарины, проступившие на чистом лбу, прислушиваясь к ее тяжелому дыханию, Майкл понял, что все это достаточно серьезно. Быстрый взгляд на аптечный флакончик, который Джордж оставил на столе, еще больше убедил его в этом. Лекарство оказалось сильнейшим кардио-стимулятором, который можно было получить только по рецепту врача, и, наверное, не в каждой аптеке.

— Мама… — Майкл опустился на стул рядом с диваном и взял Марион за руку. Страх навалился на него, и он побледнел почти так же, как мать. — Скажи, это часто с тобой бывает?

Марион открыла глаза и улыбнулась сначала сыну, потом Джорджу. «Джордж знает, — подумала она, — но он не скажет».

— Не беспокойся, Майкл. Мне уже лучше. — Голос ее был все еще совсем тихим, но речь стала внятной.

— Но я же видел, как тебе было плохо. И я хочу знать, в чем дело! Я имею право знать…

При этих его словах Бен почувствовал себя посторонним, но и уйти не мог. Он был слишком потрясен увиденным. Великая Марион, эта недосягаемая, несгибаемая миссис Хиллард вдруг оказалась простой смертной. Ее тело, неловко вытянувшееся на диване, выглядело сейчас особенно хрупким, а дорогое черное платье только сильнее подчеркивало алебастровую бледность лица. Одни только глаза Марион с каждой минутой становились все более живыми и блестящими.