Злой умысел

Но эта тяжелая работа была благом и для самой Грей. Теперь ее жизнь обретала ценность. Она вызвалась трудиться в стационаре трижды в неделю по семь часов, что было неоценимым подспорьем. Но здесь и сама Грейс обретала покой. Сама по себе возможность помогать людям, столь же несчастным, как и она, воодушевляла девушку. А ведь многие из здешних обитательниц испытали в точности то же самое, что и она когда-то. Да и некоторые из детей тоже. Тут были и четырнадцатилетние беременные девочки, изнасилованные отцами, братьями или дядьями, были тут и семилетки с остекленевшими, ничего не выражающими глазами, и женщины, которые уже не верили, что когда-нибудь снова смогут стать счастливыми. Они были жертвами насилия, при чем преимущественно со стороны собственных мужей и отцов. Многие из этих несчастных подвергались насилию с самого раннего детства, потом бессознательно принималась терзать своих детей и понятия не имели, как разорвать порочный круг. Именно этому и пытались научить их в кризисном стационаре госпиталя Святой Марии.

Грейс трудилась без устали. Порой она работала с женщинами, но больше любила детей. Она собирала их стайкой вокруг себя, сажала на колени, рассказывала им сказки, которые сама и сочиняла, или же часами читала им вслух. А вечерами она водила маленьких страдальцев в клинику, что бы доктора осмотрели свежие раны и увечья, просто на рентген или на анализы. Да, здесь ее жизнь воистину обретала смысл. Но порой ей делалось невыносимо больно ведь все это было ей так знакомо.

– Сердце разрывается, правда? – сказала ей одна из сиделок за неделю до Рождества.

Грейс как раз укладывала в постельку двухлетнюю девочку. У ребенка было страшнейшее сотрясение мозга после отцовских побоев. Изувер сидел сейчас в тюрьме. Странно было думать, что этот выродок за решеткой, а ее собственный отец, который проделывал, в сущности, вещи не менее страшные, почитается после смерти героем.

– Да, это больно. Но все же им повезло. – Грейс улыбнулась сиделке. – Они здесь. А могли бы остаться там, где были. По крайней мере на время они в безопасности.

Самым худшим было то, что многие из них возвращались домой. Некоторые женщины просто не находили в себе сил расстаться с мужьями, которые их нещадно колотили, а уходя, они забирали с собой и детей. Некоторых снова избивали, кое-кого даже убивали. Но были и такие, кто осознавал свою беду, учился с ней бороться и словно заново рождался. Грейс часами беседовала с ними – об их праве быть свободными, о возможностях этого достичь. Все они были так напуганы, так ослеплены болью, так растеряны… Грейс невольно вспоминала себя – такую, какой она была три года назад, когда Молли тщетно пыталась «достучаться» до нее. Она чувствовала, что обязана делать свое дело в память о Молли, чтобы отдать несчастным хотя бы часть той любви, которой доктор Йорк так щедро одарила ее.

– Ну, как идут дела?

Пол Вайнберг, старший психолог, остановился как-то в коридоре, чтобы перекинуться словечком с Грейс. Он трудился плечом к плечу с добровольцами и персоналом в приемном покое. Большинство пациентов поступали вечерами и по ночам. Избитые, перепуганные, сломленные, тела и души многих были изувечены.

– Неплохо.

Грейс улыбнулась ему. Близко она не была с ним знакома, но то, что успела увидеть, очень нравилось. Она уважала его за то, что он трудился в поте лица. Тем вечером они отправили в больницу двух женщин – Пол лично отвозил их туда, а Грейс в это время занималась детишками. У каждой из новоприбывших их было четверо, и всех она уложила спать.

– Трудный вечерок…

– Так всегда бывает перед самым Рождеством. Во время рождественских каникул у многих едет крыша. Если им нравится колотить жен и детишек, то это как раз самое время…

– У них что, лозунг: «Скорее бейте детей и жен – всего неделя осталась до Рождества»?

Она была измотана, но в хорошем настроении. Ей нравилось то, что она делает.

– Да вроде того… – Доктор улыбнулся Грейс и налил ей кофе. – А ты не подумывала заняться этим всерьез? Поступить в штат, а?

– Да нет пока, – честно ответила Грейс. Но она явно была польщена, даже застеснялась. Она отхлебнула дымящийся кофе и обожглась. У Пола были такие же вьющиеся волосы, как и у Дэвида Гласса, и добрые глаза, но он бы куда выше ростом и привлекательнее. – Я подумываю учиться на психолога. Мне пока не хватает знаний. Но мне нравится то, что я здесь делаю, нравится работать с людьми и знать, что в нашей власти изменить их жизнь к лучшему. Полагаю, пока я здесь на своем месте. Большей, мне не надо. А плата мне не нужна. Я просто люблю свое. дело.