Злой умысел

Оба непринужденно рассмеялись, и он вновь налил кофе в опустевшие чашки из огромного кофейника.

– У нас здесь шесть монахинь, но, разумеется, здесь они не в облачении, а «в светском», так сказать, и примерно около сорока добровольцев. Каждая пара рук на вес золота. Тут периодически бывают сестры из психиатрической лечебницы, а еще мальчишки-интерны, будущие психиатры, в основном колумбийцы. Чудесная компания, и все трудятся как дьяволы… прости, как ангелы.

Грейс с каждой минутой все сильнее влюблялась в этого взрослого веснушчатого мальчишку со смеющимися глазами.

– Ну а ты, Грейс? Что привело тебя к нам?

– Мне нравится такая работа. Все это очень много для меня значит.

– А ты в этом разбираешься? Впрочем, надеюсь, что да – после двух лет в клинике Святой Марии.

– Думаю, вполне достаточно, чтобы быть вам полезной.

…Все это было слишком хорошо ей знакомо, но она еще не решила, быть ли ей с ним до конца откровенной или молчать. Она ощутила к нему такое доверие, какого не внушал ей ни один человек уже давным-давно…

– А сколько раз в неделю ты ходила в клинику Святой Марии?

– Два вечера в неделю и каждое воскресенье… и еще все праздники.

– Ох, ничего себе! – Он был и обрадован, и удивлен. Да, он священник, но прекрасно видит, как она молода и хороша собой – слишком молода, чтобы жертвовать такой огромный кусок жизни на работу вроде этой. Потом взглянул на нее внимательнее: – Это для тебя… особая миссия, Грейс?

…Словно он все узнал. Он безошибочно все угадал. Грейс лишь кивнула:

– Думаю, так. Я… знаю толк в такого рода вещах.

Она не знала, говорить ли ему еще что-то, но он просто кивнул и ласково коснулся ее руки.

– Все правильно. Исцеление приходит по-разному. Но лучший способ – помогать страждущим.

Она опустила голову, чтобы скрыть слезы. Он знает. Он понимает. Она ощутила, что вернулась домой после долгих лет скитаний, так хорошо было просто вот так быть подле этого удивительного человека.

– Ты нужна нам, Грейс. Твое место здесь. Ты можешь принести многим радость и исцеление – и себе самой тоже…

– Спасибо, святой отец, – прошептала она, вытирая глаза.

Он с улыбкой наблюдал за ней. Он не хотел расспрашивать. Отец Тим знал теперь все, что ему необходимо было знать. Ведь понять, через какой ад пришлось пройти всем этим несчастным женщинам, которых унижали и избивали мужья, отцы, родные или дружки, способен по-настоящему лишь тот, кто сам это испытал.

– Ну а теперь ближе к делу… – Глаза отца Тима снова смеялись. – Когда ты сможешь начать? Мы тебя так просто отсюда не выпустим. Еще, чего доброго, опомнишься, передумаешь.

– Сию же минуту.

Направляясь сюда, она готова была тотчас же приступить к работе – так и случилось. Они возвратились на кухню, оставили в посудомоечной машине пустые чашки, а портом он повел Грейс в коридор, чтобы представить сотрудникам. Вместо трех девушек за регистрационным столиком сидел теперь молодой парень – ему было едва больше двадцати лет, он был студентом-медиком из Колумбии. Неподалеку две женщины беседовали со стайкой девчушек – отец Тим представил их Грейс. Это были сестра Тереза и сестра Евгения, но ни та ни другая совершенно не походили на монахинь. Обеим было чуть за тридцать, они были веселы и дружелюбны. Одна была в спортивном костюме, другая – в джинсах и сильно поношенном свитере ручной вязки. Сестра Евгения вызвалась сама отвести Грейс наверх и показать палаты, а потом детские. Ведь многие поступающие сюда матери просто не в силах были заботиться о ребятишках.

В изоляторе всем заправляла сиделка – тоже из числа монахинь. На ней был крахмальный белый халат, из-под которого виднелись обыкновенные голубые джинсы. Огни были притушены, и сестра Евгения знаком велела Грейс ступать бесшумно. Когда Грейс обвела взглядом палату, сердце у нее сжалось – она узнала все то, что видела на протяжении всей своей жизни. Следы варварских избиений, ужасающие кровоподтеки и синяки. У двух женщин руки были в гипсе, одной – ожоги по всему лицу, как потом выяснилось, от сигарет, а еще одна мучительно стонала, пока сиделка пыталась потуже забинтовать грудную клетку – у нее были сломаны ребра. К распухшим глазам ее время от времени прикладывали холодный компресс. Муж ее угодил за решетку.

– Самых тяжелых мы отправляем в больницу, – тихо говорила сестра Евгения на обратном пути. Но Грейс на мгновение задержалась и привычно коснулась руки одной из пациенток. Та в тревоге и замешательстве уставилась на нее. С этим Грейс тоже была хорошо знакома. Многие из несчастных настолько забиты и запуганы, что не доверяют никому и от всякого ждут удара.