Злой умысел

– Отец Тим, – поправил он ее с усмешкой. – А вы – мисс Адамс?

– Грейс. – Она улыбнулась. Невозможно было не улыбнуться, глядя на него. Казалось, он излучал веселье.

– Пойдем-ка и потолкуем где-нибудь в спокойном месте. – Он жестом пригласил Грейс следовать за ним.

В коридоре резвилось около полудюжины ребятишек, и они с трудом проложили себе путь сквозь эту ораву. В здании, похоже, прежде был склад, но теперь двери были гостеприимно распахнуты перед теми, кто нуждался в крыше над головой. Отец Тим еще вчера по телефону рассказал ей, что приют существует лишь около пяти лет и они очень нуждаются в помощниках, а особенно в добровольцах. Он был вне себя от радости, когда Грейс позвонила и предложила свои услуги. Она – это одно из тех маленьких чудес, которые им так необходимы, сказал он.

Он повел ее на кухню – тут красовались три старые посудомоечные машины, пожертвованные приюту, и еще большая старомодная раковина. По стенам были развешаны плакаты, посреди кухни стоял большой круглый стол, подле него – несколько стульев, а на плите – три огромных кофейника. Отец Тим налил им по чашечке кофе, а затем они пошли в комнатку поменьше, где еле умещались письменный стол и три стула. Здесь, видимо, прежде был чулан, а теперь его личный кабинет. Все нуждалось в ремонте – это было сразу видно, да и новая мебель не помешала бы. Но, слушая отца Тима, Грейс вскоре перестала видеть и замечать что-либо, кроме него. Этот человек наделен был поистине фантастическим обаянием, причем сам об этом и не подозревал, именно за это все и обожали его.

– Так что же привело тебя сюда, Грейс? Я имею в виду, кроме доброго сердца и простоты душевной? – Он отхлебнул дымящийся кофе. В глазах его прыгали веселые искорки.

– Я занималась такого рода работой и прежде – в Чикаго. В клинике Святой Марии. – Она назвала имя Пола Вайнберга.

– Я хорошо знаю это место. Я ведь сам родом из Чикаго. А здесь я уже двадцать лет. Клиника Святой Марии мне известна. В некотором роде мы отпочковались от них и стараемся им подражать. Они хорошо делают свое дело.

Грейс сказала ему, сколько людей обслуживали они ежегодно в клинике Святой Марии и что там всегда жило одновременно семей десять – двенадцать. И это не считая тех, которые ежедневно приходили и уходили, но частенько возвращались потом под теплое крылышко Святой Марии…

– Вот примерно так же дело обстоит и здесь, – задумчиво произнес отец Тим, глядя на нее. Он не мог взять в толк, с какой стати девушке вроде нее приспичило заниматься подобной работой. Но он уже давно научился не испытывать Господня терпения и не гадать, откуда взялись его дары – он предпочитал с пользой и толком их использовать. Он уже знал, что непременно примет услуги Грейс.

– Здесь, пожалуй, пациентов даже побольше. Примерно от восьмидесяти до ста человек ежедневно – плюс-минус дюжина… впрочем, чаще плюс. – Он снова улыбнулся. – Поначалу здесь одновременно проживало порядка сотни женщин, а детишек было вдвое больше. А теперь обычно тут живут около шестидесяти женщин и около полутора сотен ребятишек – и так почти всегда. Мы никому не отказываем в приюте. Это наше железное правило. И единственное. Они приходят к нам, они остаются, если хотят именно этого. Большинство надолго не задерживается. Они либо отправляются назад, либо уезжают куда-нибудь и начинают новую жизнь. В среднем они проводят здесь от недели до двух месяцев максимум. Но преимущественно живут тут по две недели.

– А как вы умудряетесь размещать такую уйму народу? – Грейс была изумлена. Здание не выглядело настолько просторным.

– Нам нужно всего порядка двадцати комнат. И живут там сразу по нескольку человек – иначе не получается, Грейс. Наши двери открыты для всех, не только для католиков, – объяснил он. – Мы даже не задаем такого рода вопросов.

– Понятно… – Грейс улыбнулась ему – теплота, исходящая от этого человека, согрела ее душу. В нем были некая удивительная чистота и невинность, делавшие его похожим на настоящего святого. Это был воистину человек Божий, и Грейс вдруг стало так легко, так спокойно подле него, что она возблагодарила Небо.

– А врач, стоявший во главе госпиталя Святой Марии, был евреем, – вырвалось у нее.

Отец Тим расхохотался:

– Я не зашел еще так далеко, но в будущем… кто знает?

– А здесь есть врач-психиатр?

– Думаю, что это я сам. Я член ордена иезуитов и получил степень доктора психологии. Но «доктор Тим» звучало бы странновато, правда? «Отец Тим» больше мне подходит, верно ведь?