Джонни-ангел

— Что… что это вы тут затеяли? — спросила она, едва справившись с волнением, и вошла в комнату, плотно прикрыв за собой дверь. — Почему такой беспорядок? Или это вы так играете?

Ее взгляд беспокойно перебегал с Джонни на Бобби и обратно. Элис чувствовала, что они что-то от нее скрывают. Сумасшедшая надежда ожила в ее сердце, и оно забилось так часто, словно готово было выскочить из груди.

Джонни как-то странно улыбнулся и, наклонившись к брату, шепнул ему что-то на ухо, а Бобби кивнул. Потом он повернулся к матери, и Элис почувствовала, как ее грудь словно пронзила стрела. Отчего-то ей вдруг перестало хватать воздуха, она почти задыхалась. Ноги не держали ее, и Элис опустилась на ковер рядом с сыновьями. Ей очень хотелось приласкать обоих, и она осторожно коснулась кончиками пальцев лица Бобби. Слезы застилали ей глаза, но она все равно почувствовала, как что-то в нем рвется на свободу из своей тесной клетки и клетка эта готова была вот-вот развалиться.

— Все в порядке? — с трудом произнесла Элис непослушными губами, и Бобби кивнул в ответ, а Джонни улыбнулся.

— Ну, что же ты замолчал? — сказал он, и Бобби бросил на него быстрый взгляд, потом снова повернулся к Элис.

— П-привет, мам!.. — прошептал он чуть слышно, и из горла Элис вырвалось сдавленное рыдание. Не помня себя от радости, она бросилась вперед и с такой силой прижала Бобби к себе, что они оба едва не задохнулись. Лишь несколько мгновений спустя Элис слегка отстранила его от себя и, то смеясь, то плача, принялась покрывать его лицо поцелуями, а потом схватила за руку и Джонни.

— Привет, Бобби, милый! — воскликнула она. — Если бы ты знал, как я тебя люблю! Давно… давно ты начал говорить?

— Я… я стал говорить, когда Джонни вернулся. Он сказал — я должен… Потому что иначе мы не сможем играть в интересные игры, понимаешь?

При этих его словах Джонни улыбнулся, а Элис попыталась вытереть слезы, но они все текли и текли по ее щекам.

— Ах, ты мой родной!.. Ну, теперь-то ты будешь разговаривать с нами? — спросила она, подумав в первую очередь о Джиме — о том, как много это будет значить для него. Речь Бобби была вполне связной, слова он произносил правильно, только очень тихо, и ей казалось — теперь ее сын снова станет нормальным веселым мальчиком, пойдет в обычную школу и у него будет много друзей.

Но, к ее огромному изумлению, Бобби отрицательно покачал головой и посмотрел на брата.

— Еще рано, мама, — негромко сказал Джонни. — Тут спешить нельзя, нужно двигаться постепенно. И для начала Бобби нужно привыкнуть разговаривать с вами. Впрочем, много времени это не займет, — добавил он и привычным жестом взъерошил брату волосы. — Бобби делает большие успехи. Например, сегодня утром он сказал мне одно очень интересное слово…

Тут Бобби хихикнул. Ему было совершенно ясно, что, как бы ни были рады его родители тому, что он снова начал говорить, произносить это слово ему все равно не разрешат.

— А папе можно сказать?.. — Элис стало почти физически плохо при мысли о том, что ей нельзя поделиться с мужем этой потрясающей новостью. Она-то знала, что Джим уже потерял надежду, и теперь известие о том, что с Бобби снова все в порядке, могло бы в буквальном смысле вернуть его к жизни. И все же, поразмыслив, она решила положиться на мнение Джонни.

Они еще некоторое время сидели все вместе на полу в комнате Бобби и разговаривали — очень тихо, чтобы никто не услышал. Вскоре, однако, за дверью послышались шаги, и в комнату заглянула Шарли.

— Между прочим, мама, твое печенье сгорело, — сообщила она нарочито бесстрастным голосом. Шарли не заметила ни Джонни, ни выражения радости на лице матери. Она видела только Элис, которая сидела на полу и разговаривала с Бобби, машинально крутя в руках какую-то игрушку. Шарлотта, конечно, знала, что ее мать постоянно пытается разговаривать с младшим братом, надеясь, что так речь вернется к нему скорее, однако сама она считала, что это бесполезно и что Бобби, скорее всего, никогда не сможет разговаривать, а если все-таки будет говорить, то, скорее всего, очень медленно и косноязычно.

— Я вынула его из духовки, — добавила она, — но, боюсь, от него остались одни угольки. Да и кухня вся провоняла дымом, — с укоризной добавила она и ушла. Когда дверь за ней закрылась, Элис поднялась с пола и крепко расцеловала обоих сыновей. Пообещав Джонни хранить секрет столько, сколько потребуется, она поспешила в кухню, думая, однако, не о погубленных печеньях, а о том, как обрадуется Джим, когда узнает, что его сын заговорил.