Колесо судьбы

— В этом году я родила ребенка.

У Таны на миг перехватило дыхание — она была в шоке.

— Правда?

— Да. Дома я встречалась с одним и тем же мальчиком с пятнадцати лет. Когда мне исполнилось шестнадцать, он подарил мне свое фамильное кольцо. Не могу тебе описать, Тэн, что я чувствовала… Он сложен, как африканский бог, и чертовски красив, а танцует… это надо видеть.

Лицо Шарон похорошело еще больше, когда она подумала о нем, — теперь это была прелестная юная девушка.

— Сейчас он учится в Гарвардском университете, я не встречалась с ним уже почти год. — Ее глаза погрустнели. — Я забеременела до окончания школы и сказала ему об этом, а он, похоже, запаниковал. Он стал просить, чтобы я сделала аборт у доктора, знакомого его кузины, но я отказалась. Я знала о несчастных случаях с молодыми девчонками… — При воспоминании об этом на ее глазах выступили слезы; она, казалось, напрочь забыла о том, что Тана стоит рядом и смотрит на нее. — Я хотела сказать об этом своей матери, но не решилась и рассказала отцу, а он сказал ей. Ты не представляешь, что началось… все будто посходили с ума. Мои родители позвонили к нему домой, его предки подняли крик; моя мама обозвала его «негритосом», а его отец обругал меня «сукой»… Это был самый страшный вечер в моей жизни. Под конец родители предоставили мне выбирать: я могла сделать аборт у того доктора, о котором навела справки моя мать, или же я могла родить ребенка и отдать его в чужие руки. Они мне сказали, — тут Шарон судорожно глотнула воздух, и Тана поняла, что это было самым тяжелым в откровениях подруги, — что я не могу оставить его себе… что завести ребенка в семнадцать лет — значит погубить свое будущее… — Тело Шарон сотрясалось от конвульсий. — Сама не знаю, почему я выбрала второй вариант и решилась рожать. Наверное, я надеялась, что Дэнни — отец ребенка — может одуматься… или одумаются мои родители… или случится чудо. Но ничего такого не произошло. Последние пять месяцев я провела в санатории, выполняя все, что нужно, чтобы успешно закончить школу. Ребенок родился 19 апреля, крошечный такой мальчик… — Она вся дрожала. Тана молча взяла ее за руку. — Предполагалось, что я не должна его видеть, но я все же увидела… только один раз… он был такой крохотный… я мучилась родами тринадцать часов… это было неописуемо, а он весил всего шесть фунтов. — У нее были отсутствующие глаза; она думала о малютке сыне, которого никогда больше не увидит… Наконец она опомнилась и посмотрела на подругу. — Я потеряла его, Тэн. — Она вдруг заплакала в голос, как малый ребенок; во многих отношениях она и была еще ребенком, как и ее подруга. — Три недели тому назад я подписала все бумаги, моя мать их оформила… его усыновили какие-то люди в Нью-Йорке. — Она сидела, низко опустив голову, продолжая всхлипывать. — Боже мой! Мне остается только надеяться, что они будут добры к нему… Я не должна была его отдавать, Тэн!.. И ради чего? — Она сердито посмотрела на свою спутницу, будто обвиняя ее во всех своих бедах. — Ради того, чтобы приехать в этот идиотский колледж и доказывать право других цветных девушек учиться здесь? Когда-нибудь они будут здесь учиться. Ну и что?

— Одно с другим не связано, Шарон. Твои родители хотели, чтобы ты начала жизнь с чистого листа, чтобы ты могла в положенное время иметь семью и детей.

— Они ошибались, как и я сама. Ты не представляешь себе, что я чувствовала, когда возвращалась домой одна, без ребенка… это ощущение ничем не восполнимой пустоты… — Она тяжко вздохнула. — Я не виделась с Дэнни с тех пор, как возвратилась в Мэриленд… Я никогда ничего не узнаю о сыне: где он, что с ним. С тяжелым сердцем я сдала экзамены вместе со своими одноклассниками, и никто не узнал, что творится у меня на душе.

Тана взглянула на нее и покачала головой. Вот они обе стали женщинами. Они много перестрадали, много вынесли на своих плечах. И кто знает, окажется ли их будущее более счастливым. Но одно они теперь знали наверное: каждая из них имеет друга. Тана стянула Шарон с пня, на котором та сидела, и девушки крепко обнялись; и каждая, смешивая свои слезы со слезами подруги, ощущала сейчас ее боль, как свою.

— Я очень люблю тебя, Шар! — Тана взглянула на Шарон с нежной улыбкой, и та осушила глаза.

— Я тоже…

Они шагали — рука в руке — сквозь безмолвную ночь. Придя к себе, они разделись и улеглись в кровати. Каждая думала о своем.

— Тэн? — позвал в темноте голос Шарон.