Бумажный тигр

— Давайте его сюда, пусть приляжет, — сказала миссис Маллони.

— Черт возьми, женщина, я сам решу, что мне делать! Вам не удастся представить меня инвалидом! — Артемис попытался оттолкнуть сыновей, но у него ничего не вышло. Они отвели его к постели.

С лужайки донеслись хлопки петард, толпа зашумела еще сильнее. Джорджина и Эви с тревогой глянули на хрупкую женщину, которую они поддерживали под руки.

— Кто-то должен выйти к ним, поговорить, — сказала Эдит мягко.

— Я сам это сделаю, черт возьми! — прохрипел Артемис с постели. — Дайте мне только немного воды…

Но тут он вновь охнул и, скрючившись, потерял сознание.

Эдит нервно сжала руку Эви, глядя на беспомощного мужа. Питер расстегнул у него на горле жесткий воротник. Малиновая краска схлынула с обрюзгшего лица старика. Глаза его были закрыты, но он дышал. Эдит медленно кивнула как будто самой себе и объявила:

— Я выйду к ним.

Все пораженно обернулись на нее, но она уже направилась к балкону. Тайлер оттолкнул Дэниела от Арте-миса и кивнул в сторону женщин. С трудом понимая, что происходит, Дэниел поймал Эви за руку и дал понять, что пойдет на балкон вместо нее.

Эдит появилась перед собравшимися на лужайке вместе с Дэниелом и Джорджиной. Ее встретили веселым улюлюканьем и аплодисментами. Музыканты вновь грянули «Янки-Дудл», отовсюду послышались хлопки петард. Дети прыгали и кричали, наверно, громче всех, радуясь всему происходящему. Их родители хлопали в ладоши и радовались тому, что Артемис Маллони убрался с балкона, уступив место другим людям. Они очень надеялись, что эти люди станут говорить с ними на ином, человеческом языке.

— Дэниел, поговори с ними. Я не смогу перекричать этот шум, — шепнула ему на ухо Эдит.

— Черт возьми, что же я могу сказать? — позабыв от волнения о вежливости, воскликнул Дэниел.

— Ты старший в семье после Артемиса и ты должен их как-то успокоить.

— Но я не имею морального права. Пусть лучше Питер. Он не хочет, чтобы я…

— Питер сделает то, что я ему скажу. Мое имя стоит на всех семейных бумагах, и до сих пор Питер все делал лишь от моего имени. У нас, похоже, плохо получалось, но ты все поправишь.

Дэниел неуверенно покосился на нее, затем перевел взгляд на Джорджину. Улыбка на ее лице придала ему сил, и он понял, что нужно сказать всем этим людям. Улыбнувшись, он поднял руку. Когда на лужайке стало более или менее тихо, он проговорил:

— Спасибо, что вы все сегодня пришли сюда. Моему отцу стало плохо. И прежде всего я хотел бы узнать, есть ли среди вас врачи? Если да, то я попрошу их подняться.

Народ затих, смех и аплодисменты смолкли. К крыльцу сквозь толпу кто-то продрался, и в это же самое время в ворота на лошадях въехали Джон и какой-то человек с черным кожаным саквояжем. По толпе прокатился сочувствующий шумок.

Подождав, пока оба врача войдут в дом, он вновь взглянул на собравшихся. Осознавая, что он частично несет ответственность за то, что случилось с Артемисом Маллони, Дэниел тем не менее не потерял уверенности в себе. Стиснув маленькую ладошку своей матери, он начал говорить:

— Нам известно, что вы пришли сюда не просто так. Должен сказать, что я сам приложил руку к организации этой демонстрации, как и оказался невольным виновником того, что случилось с отцом. — Толпа отозвалась удивленным эхом. Эдит Маллони отрицательно покачала головой, но Дэниел продолжал: — И поскольку я несу за все это ответственность, я же и попытаюсь исправить ошибки, которые были допущены в отношении вас в прошлом.

Только теперь Дэниел оглянулся на свою мать и Джорджину.

— Зная свою жену, могу с уверенностью сказать, что она не даст мне и пальцем шевельнуть без ее ведома. Что ж, не возражаю. — Мужчины в толпе после этих слов недовольно загудели, а женщины, напротив, наградили Дэниела аплодисментами. Он вновь поднял руку, призывая собравшихся к тишине. — Итак, я считаю, что наконец пришло время прислушаться к мнению тех людей, благодаря усилиям которых «Маллони энтерпрайзис» превратился в столь процветающее предприятие.

Люди напряженно молчали, боясь поверить в то, что это именно о них идет речь и что Дэниел говорит серьезно. Заметив реакцию на свои слова, он обезоруживающе улыбнулся и подмигнул стоявшим в первых рядах, узнавая среди них многих из тех, с кем ему приходилось допоздна спорить в тавернах, уговаривая их начать забастовку, или просто друзей Харрисонов.

— Я хочу, чтобы вы выбрали из своих рядов пять полномочных представителей. Сегодня праздник, так что веселитесь, но завтра утром пусть эти пятеро придут в магазин, где мы встретим их с Питером, сядем и спокойно обсудим все, что нужно. Я понятия не имею о том, как ведутся дела в «Маллони энтерпрайзис», а человек, который знает все досконально, возможно, не сможет принять участия в разговоре, поэтому я ничего не могу обещать заранее. Но уверен, что мы благополучно решим все вопросы. И вы нам в этом поможете.