Эйсид Хаус

— Да, ужасные страдания. Дубровник был одной из главных достопримечательностей круиза, когда я был здесь с Джоан.

— Ах да, с твоей женой... Что с ней случилось, ты не возражаешь, если я спрошу?

— Несчастный случай. Если тебе достаточно такого ответа, то я предпочел бы не говорить об этом, — ответил я, отправляя в рот полную вилку салат-латука. Уверен, что его положили на тарелку больше для красоты, чем для еды, но все же с ним надо было что-то делать. Я никогда не разбирался в этикете. Джоан, только ты держала меня в ежовых рукавицах.

— Мне действительно жаль, Джим, — сказала она.

Я улыбнулся. Несчастный случай. На этом борту, на этом круизе. Несчастный случай? Нет.

Она была не в себе какое-то время. В депрессии. Перемена в жизни, или как там сказать по-другому? Я не знаю почему. И самая ужасная вещь во всем этом, что я не знаю причины. Я думал, что круиз доставит ей массу удовольствия, откроет целый мир. Так даже какое-то время и казалось. Как только мы добрались до выхода из Адриатического моря, на пути обратно в Средиземное, она приняла эти таблетки и просто поскользнулась ночью на палубе. Упала в море. Я проснулся в одиночестве; и оставался в одиночестве с тех пор. Это была моя ошибка, Джоан, все это проклятое мероприятие. Если бы я попытался понять, как ты себя чувствуешь. Если бы не покупал билеты на этот чертов круиз. Этот глупый старый идиот Джим Бэнкс. Пошел по пути наименьшего сопротивления. Я должен был усадить тебя и говорить, говорить и говорить снова. Мы могли все это разрешить, Джоан.

Я почувствовал прикосновение Марианны к моей руке. Слезы у меня на глазах, словно я какой-то слюнтяй.

— Я расстроила тебя, Джим. Мне действительно очень жаль.

— Нет, вовсе нет, — улыбнулся я.

— Я действительно понимаю, ты же знаешь, что это так. Мать... с ней было так трудно, — проговорила она. Теперь и она начала заливаться слезами. Что за чудной парой мы были! — Я сделала все, что могла. У меня были возможности устроить себе другую жизнь. Я на самом деле не понимала, что я хотела. Женщине всегда надо выбирать, Джим. Выбирать между браком и детьми и карьерой. Всегда в какой-то момент. Я не знаю. Мать всегда требовала внимания, всегда нуждалась. Она выиграла из-за бедности. А делавшая карьеру девушка стала старой девой, понимаешь.

Марианна казалась такой ранимой и расстроенной. Я сжал ее руку. Она уставилась в пол, затем ее голова неожиданно поднялась, и ее глаза встретились с моими. Это напомнило мне о Джоан.

— Не принижай себя, — сказал я. — Ты исключительно храбрая и очень красивая леди.

Она улыбнулась, на этот раз более сдержанно.

— Ты настоящий джентельмен, Джим Бэнкс, и говоришь приятные вещи.

Все, что я мог сделать, это улыбнуться в ответ.

Я наслаждался обществом Марианны. Прошло долгое время с тех пор, как я вел так себя с женщиной. С тех пор, как у меня была эта интимность. Мы проговорили весь вечер. Никакие предметы не были табу, и я оказался способен говорить о Джоан без того, чтобы казаться сентиментальным и погрузить компанию в беспросветную скуку, что неминуемо бы случилось, окажись здесь Кеннеди. Люди не хотели выслушивать все это на отдыхе. Хотя Марианна с ее утратой оказалась восприимчива к моим словам.

Я говорил и говорил, глупости по большей части, но для меня потрясающие, исполненные боли воспоминания. Я никогда не говорил так с кем-нибудь раньше.

— Я помню на круизе с Джоан. Я попал в ужасную ситуацию. За соседним столом сидели какие-то голландцы, очаровательные люди. А нашими соседями по столу были довольно высокомерный французский парень и красивая итальянка. С внешностью настоящей кинозвезды. Странно, но француз не заинтересовался ей. Думаю, он мог быть, ну, в том роде, если ты понимаешь, что я имею в виду. Как бы там ни было, получилась настоящая старая Лига Наций. А дело в том, что с нами была престарелая пара из Уорестера, сильно недолюбливавшая немцев... вспоминавшая все время годы войны, и все такое прочее. Я же чувствовал, что эти вещи лучше оставить в прошлом. Так что старый Джим Бэнкс решил сыграть роль миротворца...

Боже, как я трусил и какую чушь нес. Мое подавление чувств словно растворялось с каждым глотком вина, и вскоре мы принялись за вторую бутылку. Марианна кивала мне заговорщески, когда я заказал ее. После обеда мы направились в бар, где еще немного выпили.

— Я действительно получила удовольствие сегодня вечером, Джим. Я просто хотела сказать тебе это, — проговорила она, улыбаясь.