Песнь о Трое

Хотя он и знал, что я специально дразню его, Диомед не мог не проглотить наживку.

— Каким делом?

Я продолжал его дразнить.

— На берегу, неподалеку от того места, где стоят мои корабли, есть естественная лощина. Она никому не видна, но расположена достаточно близко от лагеря, чтобы оказаться по эту сторону стены, которую собирается возвести Агамемнон, чтобы обезопасить наши корабли и войска от троянских набегов. Лощина глубокая и довольно большая. Там можно построить столько домов, сколько понадобится, чтобы разместить в них триста человек с максимальным комфортом. В этой лощине и будет жить моя армия. Там, в полной изоляции, я их всему научу. Как только они перейдут в мое распоряжение, они уже не будут иметь никаких контактов ни со своими старыми отрядами, ни с остальной армией.

— Какому делу ты их обучишь?

— Я создам поселение лазутчиков.

Такого ответа он не ожидал. И уставился на меня, сбитый с толку.

— Поселение лазутчиков? Это еще что такое? Чем они будут заниматься? Какой от них прок?

— Очень большой. — Я воодушевился, предвкушая разговор на любимую тему. — Диомед, ты только подумай! Даже десять лет — огромный срок в жизни каждого, для кого-то — седьмая или восьмая часть, а для кого-то — целая треть или половина. Среди трехсот моих рекрутов найдутся такие, что вполне могут расхаживать по дворцовым полам, — этим они и займутся. На будущий год я зашлю некоторых из них в самое сердце Трои, в крепость. Других, которые тоже умеют притворяться, я заброшу в каждый слой городских жителей, от среднего до нижнего, от купцов и торговцев до рабов. Я хочу знать о каждом шаге Приама.

— Клянусь Громовержцем! — медленно произнес Диомед.

Но потом скептически добавил:

— Их тут же раскроют.

— Почему? Знаешь ли, они отправятся в Трою не зелеными юнцами. Ты, похоже, не понял, мои триста мужей будут обладать превосходным умом: все настоящие смутьяны, сорвиголовы и недовольные — смышленый народ. Тупица в строю не опасен. Я уже бывал в Трое, и за то время, которое я там провел, я запомнил троянские особенности ахейского наречия — акцент, грамматику, слова. У меня большие способности к языкам.

— Я знаю, — расплылся в улыбке Диомед.

— Я обнаружил много такого, о чем не стал рассказывать нашему великому другу Агамемнону. Перед тем как войти в Трою, каждый из моих лазутчиков будет знать все, что ему необходимо. Те, у кого нет способностей к языкам, скажут, будто они рабы, сбежавшие из нашего лагеря. Не имея нужды скрывать свое ахейское происхождение, они будут особенно полезны. Те, у кого есть хоть какие-то языковые способности, сойдут за ликийцев или карианцев. И это, — я радостно закинул руки за голову, — только начало!

Диомед перевел дыхание.

— Я благодарен богам, что ты на нашей стороне, Одиссей. Не хотел бы я быть твоим врагом.

Вся Троя собралась на стенах, чтобы поглазеть на верховного царя Микен и его свиту. Я заметил, как зарделись щеки Агамемнона от презрительных насмешек и грубостей, которые доносил до нас неугомонный троянский ветер, и втайне порадовался, что он не взял с собой армию.

Шея у меня болела оттого, что я постоянно задирал голову, но, когда мы подошли к Западному барьеру, я осмотрел его очень тщательно, ведь раньше, во время посещения Трои, я по-настоящему его так и не видел. Только здесь можно было попытаться атаковать крепость. Хотя к тому времени, как мы оставили его позади, даже Агамемнон бросил эту затею. Слишком короткий в длину. Сорок тысяч защитников будут опрокидывать нам на головы кипящее масло, щебень, угли, даже экскременты.

Когда Агамемнон приказал возвращаться в лагерь, лицо у него было вытянутое.

Он не стал собирать совет; дни текли один за другим без каких бы то ни было действий или решений. Я оставил его перекипеть самому, а у меня были дела поважнее, чем спорить с ним. Я начал собирать воинов для моего поселения лазутчиков.

Командиры не оказали мне никакого противодействия, они были слишком рады избавиться от своих непокорных воинов. В лощине вовсю трудились каменотесы и плотники, возводя тридцать крепких каменных домов и здание побольше, чтобы использовать его для трапез, отдыха и обучения. По мере того как новобранцы прибывали, они тоже включались в работу; с того самого момента, как они были выбраны, они содержались отдельно от остальной армии под охраной итакских воинов, расставленных по краю лощины. Командиры знали только, что я строю тюрьму, чтобы держать в ней всех отщепенцев.