У нас всегда будет Париж

— Самый легкий заработок за всю мою жизнь, — сказал мистер Бентли.

— Это мы еще посмотрим. Вы монетки-то держите при себе. Они вам скоро понадобятся.

Мистер Бентли словно в полусне вернул десятицентовики в карман жилета. Не иначе как перемена ветра вдруг повлияла на температуру его мыслей. В какой-то миг внутренний голос спросил: «Ну как, способен ты пойти на убийство? Или слабо?»

— Скрепим наш уговор, — сказал мистер Хилл.

Его рукопожатие было холодным и цепким.

— Не возражаю.

— Ладно, жирный червяк, приятных снов, — бросил мистер Хилл, поднимаясь с кресла.

— Что? — вскричал мистер Бентли, пораженный не столько грубостью, сколько внезапностью этих немыслимых слов.

— Спи спокойно, червяк, — повторил мистер Хилл без тени смущения.

Его пальцы забегали по пуговицам летней рубашки. Глазам мистера Бентли открылся впалый живот. На нем виднелся застарелый шрам. Похоже, это было пулевое ранение.

— Ясно тебе? — сказал мистер Хилл, глядя в вытаращенные глаза тучного человека, приросшего к креслу. — Мне такое пари не в диковинку.

Входная дверь тихо затворилась. Мистер Хилл скрылся в доме.

Когда на часах было десять минут первого, у него в комнате все еще горел свет. Мистер Бентли долго маялся в темноте без сна, но в конце концов на цыпочках выбрался в коридор — и уперся глазами в мистера Хилла. Тот не удосужился прикрыть дверь своей комнаты и теперь стоял перед зеркалом, похлопывая, оглаживая и пощипывая свое туловище то в одном месте, то в другом.

А про себя, не иначе, говорил: «Полюбуйся! Смотри сюда, Бентли, и вот сюда!»

И Бентли смотрел.

Грудь и живот Хилла были обезображены тремя круглыми шрамами. В области сердца тянулся длинный шов, а на шее — короткий рубец. Спину испещрили устрашающие борозды, как будто дракон рвал ему кожу своими когтистыми лапами.

Мистер Бентли даже прикусил язык и растопырил руки.

— Входи, не стесняйся, — сказал мистер Хилл. Бентли не шелохнулся.

— Спать пора.

— А я вот любуюсь. Тщеславие, тщеславие.

— Столько шрамов, одни шрамы.

— Да, есть маленько, это правда.

— Живого места нет. Боже мой, впервые такое вижу. Откуда они?

Раздетый до пояса, Хилл продолжал разглядывать, ощупывать и ласкать свой торс.

— Неужели даже теперь не допер?

— Говори толком!

— Пораскинь мозгами, старик.

Он сделал вдох и выдох, опять вдох и выдох.

— Чем могу служить, мистер Бентли?

— Я пришел, чтобы…

— Не мямли.

— Комнату придется освободить.

— С чего это?

— К нам приезжает мать моей жены.

— Вранье.

Бентли закивал.

— Допустим. Вранье.

— Почему прямо не сказать? Решил от меня избавиться — и точка.

— Вот именно.

— Потому что ты меня боишься.

— Нет, вовсе я не боюсь.

— А если я скажу, что не собираюсь отсюда съезжать?

— Ты этого не скажешь.

— Почему это? Считай, я уже сказал.

— Нет-нет.

— Что у нас будет на завтрак — неужели опять яичница с беконом? — Он склонил голову набок, изучая короткий шрам.

— Прошу тебя, пообещай, что уедешь, — взмолился мистер Бентли.

— Нет, — отрезал мистер Хилл.

— Пожалуйста.

— Напрасно пресмыкаешься. Не делай из себя идиота.

— Что ж, если ты намерен остаться, давай отменим пари.

— Это как?

— Да вот так.

— Боишься самого себя?

— Нет. Ничего я не боюсь!

— Шшш. — Хилл указал на стену. — Женушку не разбуди.

— Давай отменим. Держи. Вот моя ставка. Ты выиграл!

Как безумный, мистер Бентли рылся в кармане, пока не извлек две монеты. Он с досадой швырнул их на комод.

Но мистер Хилл по-прежнему оглаживал свой живот.

— Забирай! Ты выиграл! Да, я готов пойти на убийство, готов, признаю.

Немного выждав, мистер Хилл не глядя опустил руку на комод, ощупью нашел монеты и позвенел ими в ладони, а потом протянул хозяину:

— Забери.

Бентли отступил к порогу.

— Я не возьму!

— Забери.

— Ты же выиграл!

— Спор есть спор. Он таким способом не решается.

Хилл шагнул к Бентли, бросил монеты ему в карман и похлопал сверху. Бентли попятился в коридор.

— Я пари заключаю не просто так, — сказал Хилл.

Бентли не мог отвести взгляд от жутких шрамов.

— Сколько же человек ты втянул в этот спор? — вскричал он. — Сколько?