Я сразу понял, что эти три девицы мнили себя королевами пансиона и не сомневались, что своим блеском затмевают всех остальных.
Менее чем за пять минут я проник в их натуры и тут же надел латы стального равнодушия и опустил забрало бесчувственной строгости.
— Приготовьтесь писать, — сказал я таким сухим, бесцветным голосом, будто обращался к Жюлю Вандеркелкову и K°.
Диктант начался. Три описанные уже красотки то и дело прерывали меня глупыми вопросами и неуместными замечаниями, одни из которых я пропускал мимо ушей, на другие же отвечал лаконично и невозмутимо.
— Comment dit-on point et virgule en Anglais, Monsieur?
— Semi-colon, Mademoiselle.
— Semi-collong? Ah, comme s'est drole![49] (Смешок.)
— Semi-colon, мадемуазель.
— Semi-collong?
— J'ai une si mauvaise plume — impossible d'ecrire![50]
— Mais, Monsieur — je ne sais pas suivre — vous allez si vite.[51]
— Je n'ai rien compris, moi![52]
Постепенно поднялся многоголосый ропот, и maitresse, впервые разомкнув уста, изрекла:
— Silence,[53] Mesdemoiselles!
Тишины, однако, не последовало — напротив, три леди в центре заголосили:
— C'est si difficile, l'Anglais![54]
— Je deteste la dictee![55]
— Quel ennui d'ecrine quelque chose que l'on ne comprend pas![56]
Другие засмеялись; беспорядки начали распространяться по всему классу, и требовалось немедленно принять меры.
— Donnez-moi votre cahier,[57] — сказал я Элалии довольно резко и, перегнувшись через стол, забрал тетрадку, не дожидаясь, пока мне ее дадут.
— Et vous, Mademoiselle — donnez-moi le votre,[58] — обратился я уже мягче к бледной некрасивой девушке, которая сидела в первом ряду другой половины класса й которую я уже отметил как самую некрасивую, даже безобразную, но притом самую внимательную ученицу.
Она встала, подошла ко мне и с легким реверансом подала тетрадь. Я просмотрел обе работы. Диктант Элалии был написан неразборчиво, с помарками и полон глупейших ошибок. У Сильвии же (так звали ту некрасивую девочку) работа была выполнена аккуратно — никаких серьезных ошибок не было, лишь несколько мелких погрешностей. Я с бесстрастным видом прочитал оба диктанта вслух, останавливаясь на ошибках, затем посмотрел на Элалию.
— C'est honteux![59] — произнес я и спокойно порвал ее работу на четыре части, после чего вручил Элалии.
Сильвии я возвратил тетрадь с улыбкой и сказал:
— C'est bien; je suis content de vous.[60]
У Сильвии на лице появилась сдержанная радость; Элалия же надулась, как разгневанный индюк. Как бы там ни было, мятеж был подавлен: самонадеянное кокетство и тщетный флирт первой скамьи сменились зловещим молчанием; это вполне меня устроило, и оставшаяся часть урока прошла без заминок.
Звонок, донесшийся со двора, объявил об окончании занятий. Почти одновременно я услышал звонок в школе г-на Пеле и, сразу за ним, в общем коллеже неподалеку. Порядок в классе мгновенно нарушился: все посрывались с мест. Я схватил шляпу, поклонился maitresse и поспешил покинуть класс, пока туда не влился поток воспитанниц из смежной комнаты, где их наверняка содержалась сотня, — я уже заслышал их шевеление и возгласы.
Только я пересек холл и проникнул в коридор, навстречу мне снова вышла м-ль Рюте.
— Задержитесь ненадолго, — попросила она, не закрывая двери, и мы зашли в комнату.
Это была salle-a-manger,[61] судя по тому, что часть обстановки в ней составляли буфет и armoire vitree[62] со стеклянной и фарфоровой посудой. Едва успела м-ль Рюте закрыть дверь, как коридор заполнили приходящие ученицы, которые срывали с деревянных вешалок свои плащи, капоры и сумочки; время от времени раздавался визгливый голос maitresse, что безуспешно силилась навести какой-то порядок. Я подчеркиваю «безуспешно», ибо дисциплины в этих буйных массах не было и в помине, хотя заведение м-ль Рюте слыло одной из лучших школ в Брюсселе.
— Итак, первый урок вы провели, — начала м-ль Рюте совершенно спокойным, ровным голосом, будто не сознавая, от какого хаоса отделяет нас всего лишь стена. — Вы довольны ученицами или же что-либо в их поведении заставит вас пожаловаться? Ничего не скрывайте, вы можете мне полностью доверять.
Я же, однако, чувствовал в себе достаточно сил, чтобы совладать со строптивыми ученицами без посторонней помощи; очарованность, золотой туман в голове, что лишили меня поначалу ясности мысли, большей частью рассеялись. Не могу сказать, будто был я огорчен и подавлен контрастом между неясным образом этого пансиона в моем воображении и тем, чем оказался он в действительности; я был выведен из заблуждения и даже позабавлен — следовательно, вовсе не был расположен жаловаться м-ль Рюте и потому на призыв к откровенности ответил улыбкой. — Тысячу благодарностей, мадемуазель, все прошло очень гладко.
49
— Как по-английски «точка с запятой», мсье?
— Semi-colon, мадемуазель.
— Semi-collong? Ах, как забавно! (фр.)
50
У меня такое плохое перо — писать невозможно! (фр.)
51
Но, мсье, я за вами не успеваю — вы так спешите! (фр.)
52
Я ничего не понимаю! (фр.)
53
Тихо (фр.).
54
Трудный этот английский! (фр.)
55
Ненавижу диктовки! (фр.)
56
Какая тоска писать то, чего не понимаешь! (фр,)
57
Дайте мне вашу тетрадь (фр.).
58
И вы, мадемуазель, — дайте мне и вашу (фр.).
59
Стыдно! (фр.)
60
Хорошо; я вами доволен (фр.).
61
Столовая (фр.).
62
Застекленный шкаф (фр.).