Колокол

Случилось это даже раньше, чем он предполагал. Письмо настоятельницы действительно ожидало его дома: она направляет ему Кэтрин, это «особо избранное дитя», человека незаурядной духовной одаренности. Она надеется, что он примет ее на время в новую общину. По тону письма Майкл почувствовал, что настоятельница все-таки знает о Нике. Кэтрин наверняка ей все рассказала. Да и трудно себе представить, что, столкнувшись с такой личностью, как настоятельница, это бледное кроткое создание способно было что-то утаить. К тому же тяга к исповеди в крови у этой семьи.

Кэтрин появилась в Имбере в положенное время — в первые же дни существования общины, когда в пустом громадном доме жили лишь Майкл, Питер да Стрэффорды. Тихо, почти не раскрывая рта на первых порах, она взяла на себя львиную долю дел в маленькой общине. Она работала, пока не валилась с ног, и Майкл вынужден был сдерживать ее. В деревне она явно изменилась. В ее одежде не было и намека на былую элегантность. Она носила старые, мешковатые платья, иссиня-черные волосы небрежно завязывала в хвост или просто зачесывала назад. Похоже, она решила про себя, что надо обезличиться, сделаться маленькой и незаметной и в то же время предельно занятой и вездесущей. Майклу в ту пору она казалась довольно странной особой, неуравновешенной, склонной к эксцессам, но вскоре — как это было и с ее братом — он начал забывать, что думал о ней такое. Она все больше нравилась ему, он уважал ее целеустремленность и изредка позволял себе всматриваться в ее лицо, ища в нем черты лица иного, и время от времени ощущал на себе пристальный взгляд ее холодных глаз.

Объявился Пэтчуэй, приехал Джеймс. Община мало-помалу начала принимать какие-то очертания. Вскопали огород, торжественно посеяли первые семена. И тут Кэтрин заговорила с Майклом о брате. Ни тогда, ни потом она не напоминала прошлого, просто само собой разумелось, что Майкл с Ником знакомы. Брат ее серьезно беспокоит, сказала она. Ник, похоже, живет беспутной жизнью — в подробности Кэтрин не вдавалась — и, хоть и понимает это, сделать с собой ничего не может. Он очень несчастен, грозится покончить с собой. Нужно на него повлиять, причем каким-нибудь решительным, нетрадиционным способом. Если пригласить его в Имбер, полагала Кэтрин, он не откажется. Ему наверняка найдется работа. Пусть он побудет здесь совсем недолго, и то это пойдет ему на пользу, хотя бы здоровье поправит, а там кто знает — глядишь, молитвы и близость великого оплота духовной жизни по ту сторону озера подействуют… Кэтрин умоляла его, и вид у нее был такой, будто она смертельно боится отказа, от волнения она побледнела и очень напоминала брата.

Просьбой этой Майкл был крайне напуган. С первой же встречи с Кэтрин он в глубине души не без грустного умиления предчувствовал, что в один прекрасный день свидится с Ником — как-нибудь непринужденно, может, у знакомых в Лондоне. Они обменяются смущенными улыбками и вновь расстанутся на много лет. Но чтобы мальчик был здесь — он все еще думал о Нике как о мальчике, — здесь, в Имбере, святом для него месте, и в святой час его жизни — это никоим образом не входило ни в планы Майкла, ни в его желания. Он был поглощен становлением своего детища — общины. Временами он почти забывал, кто такая Кэтрин, что отчасти было и ее заслугой. Ее предложение выбило его из колеи, оно было не ко времени, и первую его реакцию можно, пожалуй, было назвать циничной. Ник пребывал в состоянии — каким оно виделось Майклу, — когда близость обители могла как спровоцировать новые бесчинства, так и даровать исцеление. Духовная сила действительно походит на электричество, она также опасна. Она может вершить чудеса добра, но и нести разрушение. Майкл опасался, что в Имбере Ник навредит остальным, но собственного печального положения не исправит. Наконец, он попросту не желал видеть Ника в Имбере.

Но ничего этого Кэтрин он говорить не стал, а лишь заметил, что обдумает это предложение, посоветуется с настоятельницей и другими членами общины. Кэтрин же сообщила, что она уже обговорила все с настоятельницей, и та полностью одобряет этот план. Майкл был изумлен, прямиком отправился в монастырь, но на сей раз высокочтимая леди по каким-то соображениям не удостоила его аудиенции. Пусть он ей напишет, было ему сказано, а она напишет в ответ. Совершенно сбитый с толку, Майкл набросал несколько писем, порвал их и наконец передал коротенькую записку, предполагавшую, что настоятельница в курсе дела, и испрашивавшую ее решения. Она ответила с типично женской неопределенностью, взбесившей Майкла, — план она в целом одобряет, но вообще-то он должен знать, что, каким бы ни виделось ей претворение этого плана в жизнь, окончательное решение она оставляет за ним, ибо полагается на его мудрость. Майкл места себе не находил, потом призвал на совет Джеймса. Джеймсу, никогда не отличавшемуся любопытством или подозрительностью и, похоже, всегда принимавшему все за чистую монету, он, не вдаваясь в подробности, объяснил, что знавал Ника Фоли, когда тот еще учился в школе, потом выпустил его из виду. И, как мог, рассказал о его характере и его судьбе. Каково на сей счет мнение Джеймса?