Падение титана, или Октябрьский конь

Так они беседовали, пока ели, без напряжения, без подводных камней. Закончив есть, Секст Помпей сунул руки между колен и посмотрел исподлобья на Октавиана.

— Так почему ты захотел увидеться со мной, Цезарь?

— Как видишь, я здесь, и могут пройти годы, прежде чем у меня появится другая возможность поговорить с тобой наедине, — спокойно ответил Октавиан. — Я со своей армией и флотом иду по этому маршруту, чтобы удержать тебя в Тусканском море. Естественно, мы хотим перебросить через Адриатику наши войска, чтобы успеть остановить освободителей раньше, чем они войдут в Македонию, а Марк Антоний считает, что ты скорее на стороне освободителей, чем на нашей. Таким образом, он не хочет, чтобы ты принюхивался к заднице Брундизия и к флоту наших врагов.

— Ты говоришь так, — усмехнулся Секст, — словно сам не уверен, что я поддерживаю освободителей.

— Я говорю откровенно, Секст Помпей, и надеюсь, что ты сделаешь то же. Да, я не склонен автоматически предполагать, что ты их человек. Мое ощущение, что ты сам по себе. Поэтому я подумал, что два таких независимых молодых человека, как ты и я, должны потолковать сами, без патронажа старших, ужасно опытных ветеранов прошлых битв, как на Форуме, так и везде. Надо ли нам, чтобы кто-то постоянно одергивал нас, напоминая о наших нежных годах и нашей наивности? — Октавиан широко улыбнулся. — Можно сказать, у нас одна и та же провинция. Только я курирую ее умозрительно, а ты — на деле.

— Хорошо сказано! Продолжай.

— Фракция освободителей огромна и состоит из влиятельнейших людей, — сказал Октавиан, глядя в глаза Сексту. — Столь знатных и столь известных, что даже такого человека, как Секст Помпей, можно и не увидеть за множеством Юниев, Кассиев, патрициев Клавдиев и Корнелиев, Кальпурниев, Эмилиев, Домициев… продолжать?

— Нет, — сквозь зубы ответил Секст Помпей.

— Общеизвестно, что у тебя есть большой и опытный флот, который ты можешь предложить освободителям. Но больше ничего, кроме зерна. А по свидетельствам моих агентов, зерна у освободителей сейчас хватает. Они ограбили Фракию и всю Анатолию, но сохранили хорошие отношениях с киммерийским царем Асандером. Поэтому мне кажется, тебе лучше не примыкать к ним в надежде, что Рим сделается их Римом. Им ты не нужен так, как нужен мне.

— Тебе, Цезарь. А как насчет Марка Антония и Марка Лепида?

— О, они старые, умудренные опытом воины сражений и Форума. Пока Рим и Италия сыты, пока поступает зерно, им все равно, что я делаю. Или с кем я торгуюсь, Секст Помпей. Можно задать тебе вопрос?

— Давай.

— Чего ты хочешь?

— Сицилию, — ответил Секст. — Я хочу получить Сицилию. Мирным путем.

Октавиан медленно кивнул.

— Хорошая цель для моряка, контролирующего зерновые пути. И вполне достижимая.

— Я на полпути к ней, — сказал Секст. — Я контролирую побережья и заставил Помпея Вифинского… э-э-э… признать меня своим согубернатором.

— Конечно, он ведь тоже Помпей, — спокойно заметил Октавиан.

Оливковая кожа покраснела.

— Но не из моего рода! — резко возразил Секст Помпей.

— Не из твоей. Его отец был квестором у Юния Юнка, когда сам Юнк был губернатором провинции Азия, а мой отец присоединил Вифинию к Риму. Они заключили сделку. Юнк взял трофеи, Помпей взял его имя. Первый Помпей Вифинский тоже не имел каких-либо выдающихся качеств.

— Цезарь, я правильно понял, что, если я приму командование сицилийским гарнизоном и прогоню второго Помпея Вифинского, ты сделаешь меня губернатором Сицилии?

— Правильно, — ласково подтвердил Октавиан. — То есть при условии, что ты согласишься продавать зерно Риму триумвиров по десять сестерциев за модий. В конце концов, ты полностью устранишь посредников, когда станешь хозяином латифундий и транспорта. Мне кажется, что ты нацелен на это?

— О да. Урожай и зерновой флот будут принадлежать только мне.

— Ну тогда… твои расходы уменьшатся так, что ты выиграешь намного больше, продавая зерно по десять сестерциев за модий, чем выигрываешь сейчас, продавая его всем и каждому по пятнадцать.

— Это правда.

— Другой, очень важный вопрос. Ожидается ли в этом году урожай на Сицилии? — спросил Октавиан.

— Да. Не огромный, но все-таки урожай.

— Теперь проблема Африки. Довольно болезненная. Если Секстилию в Новой провинции удастся одержать верх над Корнифицием в Старой, и африканское зерно снова потечет в Италию, ты, естественно, перехватишь его. В этом случае не согласишься ли ты продавать мне все, что захватишь, по десять сестерциев за модий?