Падение титана, или Октябрьский конь

— Я здесь, Цезарь.

— Садись и пиши: «Это довольно глупо, Секст Помпей. Я — божественный сын Цезаря, Гай Юлий Цезарь, командую армией, которая, как тебе, конечно же, сообщили твои моряки, идет по Попиллиевой дороге в сопровождении флота, также подчиненного мне. Я с удовольствием окажу тебе честь, дав морское сражение, но, может быть, у нас есть какая-нибудь возможность встретиться и поговорить? Только мы двое, ты и я? Предпочтительнее не на море. И не в месте, до которого мне пришлось бы добираться по морю. С этой запиской я посылаю тебе четырех заложников в надежде, что ты согласишься повидаться со мной через один рыночный интервал в Кавлоне».

Заложниками назначили Гая Корнелия Галла, братьев Кокцеев и Гая Сосия. Корнелий Галл (не из патрициев Корнелиев, а из лигурийской Галлии), как хорошо всем было известно, входил в ближайшее окружение Октавиана, и Секст Помпей должен был по достоинству оценить это. Взяв записку, Галл и остальные сели во вторую шлюпку. Маленькое суденышко полетело по обманчиво спокойным водам, словно бы не подозревая о том, что где-то рядом прячутся Сцилла и Харибда, чудовищные и беспощадные существа.

Теперь армия должна была за восемь дней дойти до Кавлона, расположенного на подошве италийского «сапога». Всего восемьдесят миль, но кто знает, какой будет дорога? Легионы обычно по ней не ходят. Цепь Апеннинских гор спускается тут в Сицилийское море, местность изрезанная, гористая, а потому все повозки с волами и всю артиллерию решено было отправить в Анкону для последующей морской переброски в Брундизий. Дальше пошли только люди и мулы.

Но марш оказался на удивление легким. Дорога была в хорошем состоянии, кроме одного небольшого оползня, и армия дошла до Кавлона за три дня. Октавиан послал ее дальше под командованием другого Галла, Луция Каниния. Сначала он думал доверить это Агриппе, но тот наотрез отказался оставить его под присмотром, какой выразился, «лакеев и дураков».

— Кто знает, может быть, этот сын Помпея Магна и человек слова. Но я останусь с тобой. А кроме меня — Тавр и когорта Марсова легиона.

В условленный день Секст Помпей оказался в Кавлоне подозрительно быстро после рассвета, и организаторы этой встречи предположили, что он всю ночь стоял на якоре где-то поблизости. Его единственный корабль, аккуратная бирема, была быстроходнее любого из судов, разбросанных по акватории, лишь приблизительно походящей на гавани. На берег его доставила небольшая команда гребцов, которые вытащили лодку на гальку, а потом пошли искать, где можно перекусить.

Октавиан встретил его с улыбкой.

— Теперь я вижу, что слухи верны, — сказал Секст, пожимая протянутую ему руку.

— Слухи? — переспросил Октавиан, провожая гостя в дом дуумвира вместе с Агриппой.

— О том, что ты очень молод и очень хорош собой.

— Годы это исправят.

— Правильно.

— А ты похож на статуи твоего отца, только ты темнее.

— Ты никогда с ним не виделся, Цезарь?

Признал! Октавиан, в любом случае склонный симпатизировать Сексту, укрепился в своем решении еще больше.

— Я видел его только издали, когда был ребенком. Он не водил компанию с Филиппом и остальными эпикурейцами.

— Да, не водил.

Они вошли в дом, где трясущийся от волнения дуумвир проводил их в приемную и удалился.

— Между нами не очень большая разница в возрасте, Цезарь, — сказал Секст, усаживаясь. — Мне двадцать пять. А тебе?

— В сентябре будет двадцать один.

Гелен прислуживал им, а бдительный Марк Агриппа стоял у порога. Меч в ножнах, лицо сосредоточенное.

— Должен ли Агриппа присутствовать? — спросил Секст, сразу отламывая кусок свежего хлеба.

— Нет, но он считает, что должен, — спокойно ответил Октавиан. — Он не болтлив. То, о чем мы договоримся, дальше этих стен не уйдет.

— Ах, нет ничего лучше свежего хлеба после четырех дней на море! — воскликнул Секст, с удовольствием хрустя корочкой. — Не любишь море, да?

— Я его ненавижу, — честно признался Октавиан, вздрогнув.

— Я знаю, многие чувствуют то же. А мне вот привольнее всего на воде.

— Немного подогретого вина?

— Да, но совсем немного, — осторожно сказал Секст.

— О, оно легкое и не затуманит твой ум, Секст Помпей. Что до меня, я люблю глотнуть натощак чего-нибудь согревающего, а подогретое вино намного приятнее уксуса, разведенного в кипятке, какой пил мой отец.