28  

– Еще сигнал с флагмана.

Келеннек смотрит на «Теми» – ближайший к нему фрегат, на котором ползут вверх, репетуя сигналы, подаваемые издалека, с «Аргк», разноцветные флаги. Юный Галопен уже роется в своде сигналов:

– Вести бой с максимальной отдачей.

– Отлично, замечательно. Же-сюи-тре-кон-тан[78]. Запиши время.

– Миди, мон командан[79].

– Кьеффер, где мы?

Штурман смотрит на секстант, сверяется с записями, вытянутой рукой показывает своему помощнику Манолё Когегуэвосу азимут, тот кивает в ответ.

– Тридцать шесть градусов восемь минут северной широты, мон командан… Азимут на мыс Трафальгар – четыре лье на ост-зюйд-ост.

– Точно?

– Точно.

Ответ пилота раздается одновременно с долетевшим издали звуком пушечного выстрела. Пум-баа. Резко обернувшись, Келеннек видит облако белого дыма, которое бриз относит, закручивая на лету: это к норду, там, где находится «Фуго» – чуть дальше центра союзной эскадры, там, где английская южная колонна под синим штандартом уже готова вклиниться в нее как раз между «Фуго» и «Санта-Аной». А потом начинает громыхать – нескончаемая цепочка отдельных громов, под которые из бортов кораблей вылетают вспышки пламени и клубы дыма, и этот грохот перекатывается вдоль всей линии от центра до самого конца.

Бум-баа, бум-баа, бум-баа. Шев господень. Сражение. Шестьдесят кораблей, пять тысяч девятьсот сорок пушек, сорок тысяч людей, нещадно уничтожающих друг друга. С палубы «Энсертена» Келеннек и его французы, бессильные что-либо сделать, смотрят, зачарованные, на разыгрывающуюся бурю. Не попавшие в цель ядра, как град с небес, сыплются в воду, вздымая пенные столбы. Вся союзная линия от центра до самого конца арьергарда – это оглушительный грохот орудий и клубы серо-белого дыма, прошитые огненными вспышками; французы и испанцы подняли свои кормовые флаги и палят по головным кораблям англичан, которые тоже начали отвечать на огонь. Бумм-рррааа. Бумм-рррааа. Поверх сплошного облака дыма видно, что английские паруса все ближе к парусам смешанной эскадры, а на мачтах и реях и тех и других кораблей копошатся крохотные фигурки матросов, убирающих нижние паруса. Красиво все-таки идут эти англичане, с невольным восхищением думает капитан Келеннек. Первые четыре линейных корабля, идущих в кильватере за тем, что под синим штандартом, невозмутимо стараются вклиниться в бреши в строю союзных кораблей. «Санта-Ана» всем бакбортом дает такой залп по флагману, что тот кренится в противоположную сторону. Его паруса словно летят над дымом, который скрывает корпуса судов и в котором уже начало зловеще потрескивать – крр, крр, крр: это звук мушкетной стрельбы, сотен ружей, грохочущих на палубах и с марсовых площадок.

– Они пройдут, ном-де-дье. Эти кошон пройдут[80].

Французскому «Эндомптаблю» не хватает ветра, чтобы успеть заткнуть собой брешь между «Санта-Аной» и «Фуго», и хотя последний изо всех сил маневрирует парусами (Келеннек представил себе, как его капитан Бадуэн, уже охрипший, мечется по шканцам, выкрикивая приказания), пытаясь приблизить свой нос к корме испанца и закрыть дорогу английскому трехпа-лубнику под синим штандартом, тот под жестоким огнем продолжает идти вперед. Другие английские корабли отделяются от своего строя, выбирая, где можно рассечь союзную эскадру; два из них нацелились на брешь между «Плюто-ном» и «Альхесирасом», оставленную снесенным под ветер испанским «Монарка». Бум-баа, бум-баа, бум-баа. От непрекращающейся пальбы дым становится таким плотным, что сквозь него уже ничего не разглядеть: теперь с подветренной стороны линии, оттуда, где находится «Эн-сертен», видны лишь вспышки и завихрения от взрывов пороха, спиралями поднимающихся среди необъятного леса мачт и распущенных парусов, в которых появляется все больше пробоин. Кррррааак. Один из кораблей – Келеннек не знает, англичанин это или кто-то из союзников – лишился крюйс-стеньги по самый марс, а потом и вся бизань-мачта обрушивается, исчезает в дыму вместе с беззащитными крошечными фигурками, пытающимися удержаться за снасти.

– Они проходят, мон капитэн!

Келеннек ощущает, что его душа рушится, как эта мачта. Грохот Бреста. Сейчас с этой стороны линии из дыма показался черный правый борт «Санта-Аны», которую немного сносит, и совсем рядом с ней, с ее разбитой кормой, нос английского трехпалубника с синим штандартом на фок-мачте. Очевидно, что «Ройял Соверен», если это он, сумел вклиниться между «Фуго» и «Санта-Аной» и, влепив ей убийственный продольный залп с самой уязвимой стороны – в корму (ядра и картечь, проносясь над палубой, буквально сметают с нее все живое и неживое), так что сейчас там просто кровавое месиво, убитых наверняка сотня или две, теперь лавирует, пристраиваясь к ней борт о борт с подветренной стороны. Англичанину, в свою очередь, крепко достается от сосредоточенного огня «Фуго», «Эндомптабля» и «Монарка», который срезает ему сначала грот-мачту, а потом и бизань. Однако из дыма уже показываются два других английских корабля, спешащих на помощь синему штандарту. Еще трое, кажется, почти отсекли разбитую «Санта-Ану», а паруса еще по меньшей мере десяти британцев, до сих пор по ту сторону линии, идут на сближение со следующими испанскими и французскими кораблями. Келеннеку, смотрящему во все глаза со стороны, вполне ясна тактика англичан: окружать каждый корабль противника несколькими своими и так двигаться от центра в конец линии, расправляясь с ними по одному. Пушечные залпы, град мушкетных выстрелов, стук бортов, когда начинается очередной абордаж. Захват Нельсона. В отличие от классических морских сражений, когда эскадры издали обстреливают друг друга из орудий, это с первого же мгновения рассыпалось на множество отдельных кровопролитных схваток. – борт стучит о борт, ноки реев цепляются за реи противника. По-сухопутному это называется «сойтись грудь в грудь».

  28  
Предыдущая страница Следующая страница
×
×