Секретарь обкома

— Так вот, Соня. Буду драться, что лев, — повторил Суходолов. — А где он, Василий? Уже девятый час.

— Москва запросила материалы к пленуму ЦК. Сидят, готовят.

— Да, пленум на носу, — сказал Суходолов. — По вопросам сельского хозяйства. Вот бы и нажимал на деревенские дела, а, то… Брал бы пример с Артамонова. Вот где работают! Год заканчивают блестяще. Рост поголовья, рост, удойности, сотни новых ферм, урожайность хорошая… В общем так, Соня. Ты ему скажи… скажи, чтобы не глупил. От него зависит, как со мной будет. Слышишь?

— Нет, я этого не скажу, Николай Александрович. И от него это больше уже не зависит. Мне | очень жаль, но…

— Ясно, ясно. Сверхидейный муж, сверхидейная жена. Второе особенно опасно, Я пошел. Желаю святому семейству здравствовать.

Уже надевая пальто, Суходолов столкнулся с пришедшей с мороза Юлией. Щеки у нее были розовые, свежие, а глаза усталые, грустные.

— Вот человек, который ходит всегда по земле, ступая на всю ступню! А не тянется вечно на цыпочках. — Суходолов пожимал ее холодную руку. — Махнем в ресторанчик, может быть? Нам терять нечего, мы гонимые…

Юлия с удивлением отняла у него руку.

— Кто же вас гонит, Николай Александрович?

— Свою сестрицу спросите.

Юлия видела, как делает ей знаки глазами Соня: дескать, перестань, не ввязывайся в разговор, пусть уходит. Но Юлия, сбросив шубку, развязывая шарфик, спросила:

— Ну сказки, Сонечка, в чем дело?

— Ничего Сонечка вам, Юленька, не скажет, — перебил Суходолов. — Ваш любимый зять… или кто он вам?.. Василий Денисов… Он желает отличиться и, заигрывая перед крикунами, задумал принести в жертву меня.

— Это ложь! — воскликнула София Павловна, — Это отвратительная и бессовестная ложь.

— Это правда. А правда всегда глаза колет! — ответил Суходолов резко.

— Простите, Николай Александрович, — сказала Юлия. — Я не знаю, о чем у вас речь, но ни в какие низкие побуждения Василия Антоновича я поверить не смогу. — Она шагнула мимо Сухо-долова к скрылась в своей комнатке.

Суходолов пожал плечами и хлопнул за собой дверью. Как только он ушел, все — София Павловна, Юлия и Александр — собрались в столовой.

— Он такие мерзости говорил об отце, — сказал Александр, — что я хотел выйти и отсо-бачить его, и даже… Жаль, что он старше меня.

— Его надо понять, Шурик, — ответила София Павловна. — Он переживает критический момент своей жизни.

— Не понимаю, в чем дело? — Юлия вопросительно смотрела на Софию Павловну, — На пенсию, что ли, его отправляют?

— Приблизительно. Просят освободить директорское место.

— Но он ещё прекрасно ухаживает за женщинами. — Юлия рассмеялась. — Какой из него пенсионер! На таких ещё можно пахать.

— Я ему и сказала про колхоз. Он так взорвался!..

Приехал Василий Антонович. Сели пить чай. Василий Антонович был хмурый, неразговорчивый. Только, когда София Павловна налила ему второй стакан, он снял галстук, расстегнул пуговку воротничка, спросил, обращаясь к Александру:

— Ты что, какой-то выговор уже успел получить?

— Дошло, значит, и до тебя? Да, получил. За непочтительность к старшим. — Александр стал рассказывать о том, как ходили они с Булавиным к Суходолову.

— Зачем же от отца скрываешь?

— А что, я тебе про всякую чепуху буду рассказывать. У тебя и своего, наверно, хватает.

— Вася, он здесь был. Только что, — сказала София Павловна.

Василий Антонович понял, конечно, о ком речь. Он спросил:

— Безобразничал?

— Что ты! Мне его стало очень жаль, Вася. Может быть, ему подыскать другое местечко. В самом же деле: всю жизнь человек работает, работает, работает… И вот тебе — благодарность.

— Будем думать, Соня, будем думать. Нехорошо это все, неприятно. Но ты мне верь — другого выхода нет.

— А я, Вася, и не сомневаюсь.

Василий Антонович встал, принялся ходить от стола к окнам, от окон к столу. Все наблюдали за ним, все понимали, как тяжело дается ему история с Николаем Александровичем. Да, конечно, позиция Суходолова куда красивей, чем позиция Денисова. Суходолов спас жизнь Денисову, и вот, поправ не только фронтовую дружбу, скрепленную кровью, но и чувство простейшей благодарности, Денисов снимает с работы Суходолова. Кому ни скажи, каждый пожмет плечами, скажет: «А чего вы хотите! Рыцарские времена прошли». Все понимали, какая тяжесть на сердце у Василия Антоновича. И даже Юлия, с ее противоречивыми, сложными, путаными отношениями к нему, и она готова была — неизвестно только чем? — помочь Сониному мужу, разделить с ним его душевную тяжесть.