Секретарь обкома

Черногус порылся в ящиках стола, достал папку и из нее извлек старые желтые листы газетной бумаги, просекшиеся на сгибах.

— Это выходивший тогда в Тегеране «Бюллетень Рейтера», — сказал он. — Вот тут подклеен перевод этой обведенной красным заметки» Почитайте.

Василий Антонович прочел: «Российская миссия…»

— Имеется в виду царская миссия, — пояснил Черногус.

Василий Антонович читал:

«…настоящим доводит до всеобщего сведения о том, что измученное насилиями и грабежами большевиков население России, в лице лучших своих людей, депутатов в Учредительное собрание, собравшихся под охраной народной патриотической армии, избрало для управления страной и окончательного освобождения ее от насильников Временное правительство (Директорию), в составе: гг. Авксентьева, Вологодского, Чайковского, Астрова и Болдырева, являющееся единственно законным правительством России».

— Это так называемая «Уфимская директория», — снова пояснил Черногус. — В тот же день их извещение опубликовала и газета «Иран». Так сказать, официоз. Иван Осипович немедленно отправился в редакцию и заставил опубликовать свое извещение. Вот вам и этот «Иран». — Черногус достал из папки ещё одну пачку желтой ветхой бумаги, бережно развернул. — Номер триста девятнадцать. Вот перевод. Читайте.

Василий Антонович читал:

«От представителя Российской Советской Республики. Республиканское посольство Федеративного Российского государства имеет честь довести до всеобщего сведения, что в Уфе, маленьком русском городе, собралось несколько человек карьеристов, убеждения коих резко противоречат устремлениям народа, и назвало себя именем «Российского правительства». Персидскому народу следует узнать, что в Москве представителями российской нации является правительство Советов и (местные) Советы рабочих и красногвардейских депутатов, каковое правительство до сего времени прекрасно справляется со своими задачами и обязанностями и подобных изменников карало и покарает. Кроме того, указывается, что никакая сила в мире не в состоянии с успехом выступить против Российской Советской Республики. Представитель Российской Республики И. Коломийцев».

— Но я не об этом периоде хочу рассказать, не о том, как белогвардейщина, совместно с английской разведкой, хотела уничтожить Коломийцева, — сказал Черногус, — и как он все-таки сумел ускользнуть от громил и убийц. Я скажу вам о том времени, когда Иван Осипович, добравшись наконец до Москвы, получил официальные дипломатические полномочия от советского правительства и вновь направился в Тегеран. Это было уже в конце июля 1919 года. Персидские власти предали его ещё на пути, на дороге из Ленкорани в Персию. Они сообщили о нем белогвардейцам… Вот тут-то, когда белые нагрянули в персидский порт Ашур-Адэ в Астрабадском заливе, где рассчитывали захватить Коломийцева, о котором, я же говорю, белогвардейцам сообщили персы, тут-то и было дело… Иван Осипович с несколькими товарищами ушел из Ашур-Адэ вдоль моря по косе Потемкина. Отход его прикрывали другие. Среди этих «других», товарищ Денисов, был и ваш покорный слуга. — Черногус вновь стал скручивать цигарку. Пальцы его дрожали, табак сыпался на пол. — Один из товарищей Коломийцева отдал мне свой маузер. Да, мы дрались, как могли. Мы сдерживали погоню в расчете на то, что к косе подойдет моторный катер и заберет Коломийцева. Но катер не подошел. Его захватили белые.

Черногус замолчал.

— А дальше? — спросил Василий Антонович.

— Дальше? Дальше получилось плохо. Мы, прикрывавшая группа, под давлением сил противника вынуждены были рассеяться. А Коломийцев сначала скрывался в лесу, потом с каким-то персом, который взялся быть его проводником, пошел к дороге на Тегеран. Но перс оказался предателем — привел его на военный пост. Тут появился некий белый полковник Филиппов, и четырнадцатого августа Ивана Осиповича расстреляли недалеко от Бендер-Геза. Зачем я вам это все рассказываю! — спохватился Черногус. — У каждого из нас есть свои нелегкие, но дорогие воспоминания. Не стоит ими докучать друг другу. Но вы сами вызвали меня на разговор.

— Да, да, я слушал внимательно. Я вам благодарен за рассказ, Гурий Матвеевич. И, конечно, я теперь прекрасно понимаю, почему вы хранили тот старый, ржавый пистолет…

— Нет, он не ржавый. Я извлекал его иной раз из тряпок… он у меня тут за книгами был спрятан… протирал и смазывал. Но, на беду, за этими полками проходит дымоход. В нем что-то загорелось. Стали отодвигать полки, уронили книги. И вот он выпал.