Мэйфейрские ведьмы

Она не ответила и по-прежнему неподвижно сидела на диване, обхватив руками колени и глядя в пол.

Тогда он сам подошел, поднял ее на руки и пристально вгляделся в мертвенно-бледное лицо с яркими пятнами румянца на щеках. Потом приник поцелуем к ее губам. Он не встретил никакого сопротивления, словно Роуан даже не сознавала, что он целует ее, словно она спала или была без сознания. Но постепенно она стала возвращаться к жизни и наконец обвила Майкла руками за шею и ответила на поцелуй.

– И все же, Роуан, этот замысел существует, – прошептал он ей в самое ухо. – Равно как и паутина, в которой все мы запутались. Но я верил всегда и верю сейчас, что те люди, которые свели нас с тобой вместе, имели благие намерения. И та миссия, которую они на меня возложили, тоже несет в себе только доброе начало. Я должен выяснить, в чем она состоит, и сделаю это. Но я не сомневаюсь, что это миссия добра, так же как не сомневаюсь в доброте, заложенной в основу твоей натуры.

Роуан со вздохом выскользнула из его объятий, с нежностью поцеловала его пальцы и отошла на середину зала. Она остановилась под широкой аркой, разделявшей пространство на две части, и принялась рассматривать резные детали лепнины на потолке и саму арку, изящно спускавшуюся к карнизам, расположенным по обе ее стороны.

Такая перемена в ее настроении больно ранила Майкла, хотя внешне он по-прежнему оставался совершенно спокойным.

– Наплевать! – наконец прошептала она, словно разговаривая сама с собой.

Луч солнца, проникший в зал сквозь грязную сетку и пыльные стекла окна, упал на покрытый желтым воском пол. Вокруг Роуан закружились пылинки.

– Все это пустая болтовня… – продолжала она. – Следующий шаг за ними. Ты сделал все, что мог. Я тоже. И вот мы здесь. Теперь пусть приходят…

– Да. Теперь пусть приходят.

Роуан обернулась и молча поманила Майкла к себе. Лицо ее было печальным и умоляющим. Буквально на доли секунды Майкла охватил необъяснимый страх, явственное ощущение угрозы. Он любил Роуан и бесконечно дорожил этой любовью, и все же… И все же он боялся…

– Так что же нам делать, Майкл? – спросила она, и неожиданно лицо ее осветила чудесная, нежная улыбка.

– Не знаю, радость моя. – Он коротко рассмеялся, пожав плечами. – Понятия не имею.

– Ты не догадываешься, о чем я хочу тебя сейчас попросить?

– Нет. Но готов выполнить любую твою просьбу.

– Расскажи мне об этом доме, – попросила Роуан, беря его за руку и глядя прямо в глаза. – Расскажи все, что тебе известно о подобных особняках, и скажи, действительно ли его можно спасти.

– Солнышко, да он только этого и ждет! Он еще так же прочен и крепок, как любой замок в Монклеве или Доннелейте.

– А ты можешь спасти его? Не собственными руками и не один, конечно…

– Я с удовольствием сделаю это собственными руками. – Он вдруг запнулся и посмотрел на свои давно никуда не годные, отвратительные, затянутые в перчатки руки. Сколько же времени прошло с тех пор, как они держали молоток, пилу или касались рубанком нежного дерева? Майкл перевел глаза на арку, на лепнину потолка, с которой свисали клочья облупившейся краски. – Боже, с каким бы удовольствием я взялся за эту работу!

– А что, если ты получишь полную свободу действий? Что, если ты сможешь нанять сколько угодно рабочих – плотников, штукатуров, кровельщиков, маляров, – словом, кого сочтешь нужным и в любом количестве? Сможешь ли ты восстановить этот дом в первозданном виде, вплоть до малейшей детали?…

Роуан говорила что-то еще, слова лились медленным потоком. Но он уже все понял и не нуждался в пояснениях. Интересно, знала ли она, что означало для него такое предложение? Работа по реставрации подобного особняка всегда была мечтой его жизни. Но сейчас речь шла не о подобном, а о том самом особняке! Память мгновенно перенесла его назад, во времена далекого детства, когда он, маленький мальчик, стоял перед запертыми воротами и завороженно рассматривал каждую деталь фасада, а потом мчался в библиотеку, чтобы взять с полки тяжелый том, раскрыть его на нужной странице и долго вглядываться в запечатленные на бумаге интерьеры чудесного дома, среди которых был и этот зал, и холл, и… Потому что тогда он не мог даже помыслить о том, что настанет день, и он увидит их собственными глазами…

Но в его видении та женщина сказала: «…сходящиеся в определенный момент времени… в этом доме… в тот решающий момент, когда…»