Киномания

— От доктора Бикса я узнал, что ваша церковь была не очень довольна Максом Каслом. Поэтому-то вы и перестали готовить режиссеров.

— В этом есть доля истины. Но только доля. Как вы прекрасно понимаете, режиссура — дело творческое. А учить творчеству — занятие очень непростое. Это ведь вопрос моды. Мы хотим быть уверенными в том, что наши ученики найдут работу. Поэтому мы учили профессиям, более востребованным на рынке.

— Это и в самом деле ваша единственная забота — находить работу для выпускников?

— А что еще? — Он приветливо улыбнулся, но за ухмылкой на его лице я чувствовал сильное любопытство.

— Ну, вы могли бы использовать кино, чтобы проповедовать принципы вашей веры.

Брат Юстин и сестра Елена обменялись недоуменными взглядами.

— И что же это за принципы? — спросил брат Юстин.

— Я не так хорошо осведомлен о вашей церкви… не могу сказать.

Брат Юстин удивленно пожал плечами.

— Но как это возможно? Вы считаете, что продюсеры или студии позволили бы нам это? Вы можете представить себе, как Элизабет Тейлор или Марлон Брандо в середине кино читают проповедь? — Он фыркнул. Сестра Елена поддакнула ему.

— Нет, я ни о чем таком не говорю.

— О чем же тогда? — Он вскинул руки, словно и в самом деле хотел услышать ответ.

— Вы же понимаете, профессор, — вмешалась сестра Елена, — что наши ученики (за исключением Саймона, который исключительно одарен) работают в кино в чисто техническом качестве. А потому они практически не могут влиять на содержание предмета своей работы.

— Да, это верно, — согласился я, не желая ввязываться в спор.

— Доктор Бикс сообщил мне, — продолжил брат Юстин, — что вы удивились, узнав об участии наших учеников в работе над фильмами с братьями Ритц и Ширли Темпл. А теперь скажите откровенно, профессор Гейтс, вы можете себе представить братьев Ритц в роли религиозных проповедников?

Слушая их, я уже начинал жалеть о том, что поднял этот вопрос. Я искал возможность переменить тему, но тут мне на выручку пришел Шарки.

— Слушай, Джонни, ты должен познакомиться с маэстро, — сказал он, ухватив меня за локоть. — Ты только послушай — Бобби пишет музыку для нового фильма Данкла. — Он сообщил мне об этом словно о величайшем культурном событии века.

— Я как раз только что об этом узнал, — сказал я и передвинул свой стул поближе к Бобби Сифилису, напуская на лицо заинтересованное выражение и делая вид, что на меня услышанное произвело впечатление, — Я, по-моему, слышал вашу группу, — солгал я. Не зная, с чего начать, я сказал: — Она, кажется, называется…

Сифилис не ответил — только смерил меня своим стандартным скучающим неподвижным взглядом. Шарки напомнил мне:

— «Вонючки». «Вонючки за умирание». Высший класс!

Бобби Сифилис бросил на Шарки недовольный взгляд.

— Больше, чем высший. Самый высший.

Подумав немного, я решил, что поправлять его не стоит. Сифилис может подумать, что я его поддеваю.

— Это ведь тяжелый металл, верно? — сделал я еще одну слабую попытку, но сразу же понял, что только выдаю свое невежество.

Полуобнаженная девица под мышкой у Сифилиса сделала кислое лицо.

— Бобби уже давно вырос из этих обосранных пеленок.

Когда она открыла рот, я увидел, что ее передние зубки были заточены под острые клыки. Как и у Сифилиса, у нее на щеках были татуировки в виде шрамов. А из левой ноздри выползала татуировка в виде червя, направляющегося к ней в рот. На ее бритом бугристом черепе красовалась единственная прядь нитеобразных волос оранжевого цвета — она, без сомнения, была самым уродливым представителем рода человеческого, каких мне доводилось встречать.

Шарки расшифровал для меня ее комментарий.

— Такие веши быстро меняются. Да, тяжелый металл еще в моде, но Бобби уже ушел вперед. Теперь он работает в морбкультуре.

— Морб? Это пост-панк?

Наконец, дав нетерпеливый ответ, подал голос Сифилис:

— Это все говно, мы пост-апокалипсис.

Я недоуменно уставился на него.

— Но как это может быть?..

— Потому как мы смотрим назад на мир с другой его стороны. А именно это означает, что мы начинаем со всеобщего расового самоубийства.

Девица рядом с ним одобрительно хихикнула.

— Ну, поняли? Поняли? — сказала она, — Чисто смертельно. Просто обояшка. Расскажи ему о фене-цикле.

— Ну да, — продолжил Сифилис, — Это эволюционная психоритмика тотального космоса. Шестидесятые, семидесятые, ты устраиваешь скандал, раздаешь поджопники, засираешь мозги. Но на самом деле мы приближаемся к фене-циклу. А когда это обрушится на тебя, то будет полный абзац.