Мне даже думать не хотелось о том, что она имеет в виду.
— О какой картине идет речь? — спросил я.
— О той, что мы будем смотреть. Все было на самом деле. Даже кровь была, — Она излучала горделиво-самодовольную улыбку.
Сифилис нежно обнял ее, наклонился и укусил за ухо — сильно.
— Давалка кровоточит — высший класс.
Давалка. Вот, значит, как зовут это страшилище. А почему бы нет?
Я взглянул на Шарки недоуменно-вопросительным взглядом: насколько серьезно надо воспринимать все это? Шарки оскалился в ответ — он-то чувствовал себя в своей тарелке.
— Никаких запретов. Эти ребятишки за всеобъемлющую реальность. Ты слышал про «МТВ»?
В то время я еще не слышал про «МТВ». Рок-видео пока пребывало в зачаточном состоянии, еще только пыталось пробиться наверх из маленьких лос-анджелесских студий. Шарки, исполняя роль посла в мире молодежного идиотизма, вкратце изложил мне суть этого жанра, демонстрируя обычное свое воодушевление по поводу самых экстремальных его сторон: секс на всю катушку, агрессивная непристойность, бессмысленное насилие. Когда он закончил, я отважился заметить, что ничто из сказанного им не похоже на мое представление об искусстве кино.
— Может, это просто рекламный трюк для звукозаписывающей промышленности?
— В известной мере вы правы, — согласился Деккер, — Звукозаписывающие компании финансируют «МТВ». Но они оставляют на усмотрение продюсеров — что им снимать. А продюсеры прекрасно знают, что нужно зрителям.
— Изнасилование, расчлененка — что угодно, — добавил я, вторя Бобби Сифилису.
Сарказм моих слов почувствовал только Деккер, отреагировав довольно сдержанным смешком.
— Да, очень часто. В той или иной форме. Хотя и не обязательно совсем уж cinema verite, как это случилось с Давалкой.
Я был озадачен.
— Вы хотите сказать, что Саймон делает фильмы, рекламирующие рок-музыку?
— Нет-нет, — ответил Деккер. — Саймон снимает свое кино. У него свои темы, свои образы. Кино в первую очередь, а потом уже музыка. Но он нашел, что вот Бобби и другие разделяют его видение.
— Эпическое, — произнес Сифилис, — Данк снимает эпическое «МТВ». Он станет Сесилем Биди Миллом в рок-видео.
— Конечно, будут сняты все известные личности в мире рока, — объяснил Деккер. — «Двойной хаос», «Черный шаббат», «Токсичные отходы»… Но у «Вонючек» есть Саймон, а Саймон — это откровенное искусство.
— Абсолютно, — подтвердил Сифилис, — Данки ведет нас во всеобщее зло. В жопу всякие сладенькие сиропы. Мы идем за эту долбаную грань.
Главный вопрос, вертевшийся у меня на языке, трудно было облечь в слова, на которые у Боба Сифилиса и ему подобных нашелся бы ответ. Но тем не менее я попытался, прибегая по преимуществу к односложным словам и адресуя свой вопрос в пространство где-то между Сифилисом и Деккером в надежде получить полусерьезный ответ.
— Ну так и что же все это такое?
У Деккера на лице появилось озадаченное выражение. Сифилис сказал:
— Чо?
— Ну, все это? — продолжал я. — Что оно такое? Вы, Игги Поп, «Распятнашки», «Кисс»… В чем цель… назначение… результат?
Деккер взглянул на Сифилиса, а того этот вопрос поверг в недоумение. С таким же успехом можно было спрашивать у эскимоса, почему он столько времени проводит на снегу. Наконец он пожал плечами и сказал:
— Не знаю. Может, поднасрать миру. — Пауза, а за ней — глубокомысленное дополнение: — И, конечно, немного пограбить.
— И Саймон этого же хочет? Пограбить?
— Саймон? Не. У Саймона это как настоящая религия.
— Поднасрать миру — для Саймона это религия?
— Нет, Саймон… ну не знаю. Я думаю, он смотрит на это иначе, — Искренне недоумевающий Сифилис повернулся к Деккеру. — Как это у Саймона? Ты что думаешь?
Деккер покачал головой.
— Гения не разложишь по полочкам. Да я бы сказал, что у Саймона есть некое религиозное измерение. — Потом — через плечо: — А вы что скажете, брат Юстин?
Брат Юстин, который не пропустил ни одного слова, теперь делал вид, что ничего не слышал.
— Что? — спросил он, будто вопрос Деккера отвлек его от каких-то мыслей.
— Ведь для Саймона кино имеет религиозное значение, правда? — повторил Деккер.
Брат Юстин растянул рот в обворожительной улыбке.
— Я бы хотел надеяться, что для наших учеников любая честная работа — это духовное служение.