Киномания

Он помедлил, потом стал осторожно — чтобы не задеть меня — излагать свои соображения.

— Есть некоторые детали, которые нужно откорректировать.

— Да?

— Я сделал пометки на полях. По большей части это тонкости. Теологические материи, несколько исторических ссылок.

И в течение следующего часа или около того Анджелотти въедливо разбирал мою рукопись, предлагая изменения. Некоторые довольно важные, большинство — мелочные придирки. Когда мы закончили, я поблагодарил его, чувствуя, что мы подошли к чему-то более существенному.

— Но есть, кажется, и что-то еще?

Он тяжело вздохнул и покачал головой — жест искреннего сожаления.

— Да, есть и что-то еще. Как бы это сказать? Даже с исправлениями все, что вы говорите о катарах, о сиротах… должен вам сказать, Джон, по моему мнению, вы выставите себя в глупом виде.

— Но мы оба знаем, что это правда.

— Вы и я — да. То есть двое. И все остальные члены Oculus Dei, а это, может, еще десятка полтора человек. Еще вам поверит кое-кто в Ватикане — человек десять, двадцать, поскольку они уже знают истину. А кроме них и, конечно же, самих сирот, вы не найдете ни одного сочувствующего читателя, если только он не психически ненормальный, — Он увидел выражение разочарования на моем лице, — Пожалуйста, поймите меня правильно. Я хочу быть вам полезным. Уверяю вас, то, что вы здесь написали, я и сам собирался написать сотни раз. Рассказать всю историю — от начала до конца. Теперь я понимаю, почему так и не сделал этого. Потому что именно так оно и читалось бы. Как параноидальная фантазия. Мне очень жаль…

Его сочувствие было вполне искренним, но его слова тем не менее больно ранили.

— Что же еще я могу сделать? Только сообщить миру то, что мне стало известно. Вы хотите сказать, что нет никакого способа сделать это и не показаться сумасшедшим.

Он задумался.

— Ложь Гитлера была гигантской ^{354} , настолько гигантской, что люди в нее поверили. Я начинаю думать, что есть и правда — настолько гигантская, что никто ей не поверит. Вы понимаете, против чего восстаете, Джон? Мы страдаем от рефлекса обмельчания, который глубоко внедрился в современное сознание. Люди предпочитают идти по жизни легко. Даже наши так называемые серьезные мыслители скользят по верхам. А в верхах разум не может найти ни ясности, ни удовлетворительных ответов на свои вопросы. Это все равно что пытаться осмыслить куб посредством квадрата: третье измерение неизбежно от вас ускользает. Каковы главные проблемы наших дней? Справедливость для угнетенных, мир на Ближнем Востоке, процветание или депрессия, коммунизм против капитализма. А для многих нет ничего важнее бейсбола или футбола. Это такие преходящие материи, но их достаточно, чтобы занять человеческое внимание до конца дней. Сколько людей проживает жизнь, так и не задавшись более серьезными вопросами, которые и есть источники всех остальных? Один бог или два? Вот вопрос, который лежит в корне всех конфликтов между народами, культурами, расами. Со всей определенностью могу сказать, что это второй важнейший вопрос в мире.

— А какой же первый? — спросил я.

— Есть ли бог вообще? Пока не ответишь на этот вопрос, нет смысла думать или жить, правда?

Я в отчаянии опрокинул себе в рот налитую рюмку коньяка и потянулся за бутылкой, чтобы налить еще.

— Тогда я не знаю, что делать.

Он перелистывал мою работу.

— Откровенно говоря, мне кажется, тут у вас слишком много всего. Слишком много, чтобы вываливать все сразу. Получается путаница. Может быть…

— Да?

— Может быть, вам лучше ограничиться Саймоном, его фильмами и, возможно, Каслом. Основательный, убедительный критический разбор. Этого может оказаться достаточным, чтобы киносообщество насторожилось.

— Вы хотите сказать, что о сиротах вообще не следует говорить?

Он задумался.

— Пока — нет. Тут есть другой, более тонкий момент. И здесь я смогу оказать вам помощь. Мы можем работать вместе. Мне, конечно же, никакая слава не нужна. Напротив, я бы предпочел оставаться в тени.

— И как долго, по-вашему, может продолжаться такое сотрудничество?

Он неопределенно покачал головой.

— Трудно сказать.

— Недели? Месяцы?

— …трудно сказать.

— Годы? Вы говорите о сроке в несколько лет? Серьезное научное исследование? Вы это имеете в виду?

---