Киномания

— По-моему, в последний раз официальную встречу в монастыре мы устраивали года три назад. Если не ошибаюсь, это был представитель Красного Креста, с которым мы сотрудничали в одном деле. Но чтобы приглашать ученого… такого я не припомню.

Я пожелал узнать, сколько мне будет позволено остаться в монастыре.

— Это будет зависеть от отца Маркиона. В монастыре есть все необходимое. Правда, еда может вам показаться скудной. Я хочу сказать, пища будет вегетарианская. И порции скромные. Но вы сможете заказывать себе индивидуальное питание.

— Должно быть, отец Маркион очень стар, — сказал я. — Я его не утомлю?

— Все старейшины очень стары. Многим за девяносто. Старейшему — отцу Валентиниусу — сто девять. Членам нашей церкви свойственно долгожительство. Может быть, дело в пище. Я полагаю, отец Маркион покажется вам очень живым и проницательным.

В приют я прибыл во второй половине дня, и ясных планов касательно обеда у меня не было. Выяснилось, что доктор Бикс приглашает меня пообедать в его резиденции. Он даже настаивал на этом. Насколько я понял, единственная причина этого приглашения состояла в том, чтобы дать мне понять: церковь мне очень, очень благодарна за мою «блестящую статью» о Саймоне Данкле. Доктор Бикс получил копию от брата Юстина и позволил себе показать ее кое-кому из старейшин, в первую очередь отцу Маркиону, которому мой анализ понравился. Как и предполагал Анджелотти, мое мнение о чудо-мальчике имело для сирот огромное значение. Хотя я и чувствовал себя при этом неловко, но и дальше вел свою игру, соглашаясь со всем, что доктор Бикс говорил о мастерстве и будущем Саймона, и умалчивая о своих серьезных сомнениях.

Наконец, дождавшись удобного момента, я напомнил ему, что статья еще может быть пересмотрена.

— Но ваше мнение о Саймоне в концовке будет по-прежнему выражено в том же положительном духе? — озабоченно спросил доктор Бикс.

— Надеюсь. Откровенно говоря, в настоящий момент я вовсе не уверен, что статья вообще будет закончена. Это будет зависеть от того…

— Да?

— Удастся ли мне продвинуться в моем исследовании Макса Касла.

— Я не сомневаюсь, отец Маркион сделает все, чтобы вам помочь.

— Надеюсь. А как насчет вас, доктор? Вы тоже могли бы быть очень мне полезны.

— И в каком же отношении? — услужливо спросил он.

Я набрал побольше воздуха и выложил свои козыри.

— Я привез с собой один фильм. Это даже не фильм, а фрагмент длиной в несколько минут. Последняя серьезная работа Касла. Она несколько лет хранилась в частной коллекции. Я бы хотел посмотреть ее сегодня.

Услужливость исчезла из его голоса.

— Вы еще не видели эту пленку?

— Нет, я ее видел. Но не всю. Вы, наверно, понимаете, что я имею в виду.

Он понял. Смерив меня внимательным, прощупывающим взглядом человека, взвешивающего трудную сделку, он отодвинулся от стола и направился через комнату к шкафу. Отперев ящик, он вытащил оттуда коробочку размером с фонарик.

— Кажется, у вас для этого было какое-то смешное название? — спросил он.

— Саллиранд. Она была знаменитой стриптизеркой.

— Да, стриптиз… Танец, который скрывает больше, чем обнажает.

Мы вышли из кабинета во двор и пересекли его. В кабинете, где остались мои вещи, я распаковал катушку с пленкой, которую прислала мне Ольга Телл, и последовал за ним в нижние этажи школы. Я помнил эту часть приюта — здесь располагались кинолаборатории. Мы вошли в одну из комнат, в которой находилось с десяток мувиол. Доктор Бикс выбрал одну, вытащил катушку из коробки, осмотрел ее с нескрываемым неудовольствием и начал заправлять в установку.

— Может быть, стоило бы сыграть туш. Последняя серьезная работа Макса фон Кастелла. Кажется, вы так ее назвали. Как и многие другие, эта тоже, кажется, не завершена.

Доктор Бикс включил мувиолу. На экране сразу же появилась знакомая, но тем не менее пугающая сцена из «Сердца тьмы»: ограда из отсеченных голов. За ней — распутный местный танец и кровавый ритуал. Мы с доктором Биксом просмотрели фрагмент с начала и до конца. Точнее, смотрел он, а я краем глаза наблюдал за ним, интересуясь его реакцией. Я полагал, что она будет неблагоприятной, но оказалось еще хуже. С лица его не сходила гримаса почти не скрываемого отвращения. И все же, когда лента кончилась, он ограничился сдержанным замечанием.

— Довольно низкопробная поделка, как вы считаете? — холодно спросил он, — Кастелл был конченый человек — дошел до самой точки.