Орлиная степь

Через сотню шагов, сделанных в большом напряжении, в ноздри Дерябы вдруг ударило густой псовой вонью, смешанной с душным, гнилостным запахом падали. Деряба даже немного растерялся. Он остановился с выброшенными вперед стволами, оглушаемый ударами сердца. «Здесь!» — затрепетала от азарта его душа.

Сначала Деряба увидел среди бурьяна небольшую, вытоптанную, всю в лежках круговинку, на которой валялись кости, клочья сурчиной шерсти и перья, а потом и волчье гнездо в небольшой ямке под нависшими будыльями свербиги и бу-дяка. На сухой земле, слегка устланной волосистым типчаком и шерстью, обеспокоенно стонали и ворочались в плотной кучке, устраиваясь на покой, темно-серые волчата с заостренными ушками и черными ремешками по хребтам. Отделившись от гнезда, два волчонка в светлом шелковистом пуху под темной остью, с очень редким волосом на задних ногах и небольшими белыми пятнышками на груди играючи грызли и душили друг друга, совсем как щенята. «Восемь! Восемь штук!» — сосчитав волчат одним взглядом, закричал Деряба и, оглядевшись по сторонам, бросился к логову.

Быстро хватая и пряча волчат в пустой вещевой мешок, Деряба вдруг услышал невдалеке шорох и, вскинув голову, обомлел: впереди, в пяти шагах, в сумеречи бурьяна торчала лобастая и остроглазая звериная морда. Выронив из рук волчонка, Деряба крикнул сквозь зубы, схватился за ружье, которое держал наготове зажатым меж колен, ошалело вскочил на ноги и выстрелил вдаль, где уже успела сгинуть волчица.

— Ух, тваркь! — выкрикнул Деряба. — Еще лезет!

Завязав мешок, где кое-как уместились семеро копошащихся, изредка взвизгивающих волчат, и закинув его за плечо, Деряба взял восьмого волчонка, самого крупного, в руки, прижал к груди и, все время оглядываясь, быстро зашагал залежью на запад, в сторону побуревшего за последние дни Заячьего колка.

Волчица безумно металась на некотором расстоянии позади человека, уносящего ее детенышей. Но вот кончилась залежь. Оказавшись на чистой целине, волчица внезапно припала в ковыле, рядом со следом человека, судорожно проползла немного на животе, поцарапала землю лапами, впервые тихонько застонала, а потом надолго, очень надолго, замерла с горящим, немигающим взглядом…

В Заячий колок Степан Деряба пришел за час до пересмены. Ночная смена, ездившая сегодня в Лебяжье, в баню, спала богатырским сном. Леонид Багрянов в сопровождении Дружка ходил от трактора к трактору по новой клетке. Дед Ионыч и Петрован повезли лодку и сети на Лебединое озеро. На стане нешумно бодрствовали только поварихи.

Феня Солнышко знала Дерябу еще по Залесихе и, естественно, встретила незваного гостя весьма сухо. Она даже сумела сдержать свое любопытство, когда увидела на его руках волчонка. Стараясь сократить разговор с гостем до предела, Феня едва кивнула головой на его приветствие и сообщила:

— Дружки-то твои работают. Туда пойдешь?

— Нет, дождусь здесь… Скоро ведь?

В ответ Феня Солнышко только кивнула головой на запад: дескать, разве не видишь, где солнце? Стараясь разговорить ее, Деряба показал на протянутой руке волчонка.

— Вишь, кого нашел?

— Вижу, — сдержанно ответила Феня.

— Полный мешок. Вон что делают!

— Тебе везет на даровщину.

— Счастье! — самодовольно объяснил Деряба.

— На даровщину счастья не бывает.

— Рассуждаешь ты! — воскликнул Деряба, криво ухмыляясь. — Больше двух тысяч отхвачу — мало? Чем же это не счастье?

— Нашел счастье — в волчьем логове! Не много же тебе надо!

— Я не жадный.

В знак того, что разговор о счастье Деряба считает оконченным, он на какое-то время опустил глаза, затем, стараясь показать характер, спросил развязно:

— Моя-то зазноба где?

— Спит. Она в ночной…

— Толкни ее в бок, а? — Нельзя. Не время.

— Выдрыхлась небось?

— Некогда ей было! После ночи — сразу в Лебяжье, в баню, а приехали — шум да гам; едва успокоились и улеглись. — Феня коротенько, горестно вздохнула, подумала и неохотно сообщила: — У нас тут сегодня большая беда: председатель колхоза в одночасье помер.

— Здесь? От чего же?

— Известно, от сердца.

Из приличия Деряба покачал головой.

— Вот я и говорю: уходил бы ты отсюда, подальше от греха! — продолжала Феня Солнышко, скрестив руки на высокой груди и маленькими темными глазками пронзая гостя в упор. — Понимать должен, тут все теперь в сильном расстройстве, а у бригадира — у того совсем темно на душе… Зачем тебе здесь, да особо в такое время? Что тебе приспичило? Бригадир-то ведь запрещал тебе являться сюда… Ну и не лезь на рожон. Не малый.