189  

Мальчиком, как и многие из его сверстников, он был страстно увлечен Наполеоном, однако впоследствии разочаровался в мнимом освободителе Европы… -

«Что за странные вести об этом Енаковом сыне анархии[110] — Буонапарте! С тех пор как в Харроу, в 1803 году, когда началась война, я защищал его бюст от подлецов, державших нос по ветру, он был для меня hero de Roman[111] — правда, только на Континенте; здесь я его не желаю. Но мне не нравятся все эти побеги — отъезд из армии и проч., и проч. Когда я сражался в школе из-за его бюста, я, конечно, не предполагал, что он убежит от самого себя. Не удивлюсь, однако, если он еще всех их расколотит. Давать себя разбить настоящим воинам — это еще куда ни шло; но дать себя разбить трем чистопородным олухам из старых законных династий… O-hone-a-rie! — O-hone-a-rie!»[112] (дневник, 17 ноября 1813 г.).

См. также прим. к с. 259.

Ничто он не любил так сильно, как оказаться на борту корабля, оставляя позади отвергнутое им или отвергнувшее его и устремляясь к неизвестному. — Из стихотворения «Стансы к некой даме [Мэри Чаворт-Мастерс], написанные при отъезде из Англии»:

  • Пора! Прибоя слышен гул,
  • Корабль ветрила развернул,
  • И свежий ветер мачту гнет,
  • И громко свищет, и поет;
  • Покину я мою страну:
  • Любить могу я лишь одну.
  • Но если б быть мне тем, чем был,
  • Но если б жить мне так, как жил,
  • Не рвался я бы в дальний путь!
  • Я не паду тебе на грудь
  • И сном блаженным не засну…
  • И все ж люблю я лишь одну.

(Пер. В. Рогова)

И нужно ли напоминать знаменитые строки из прощания Чайльд-Гарольда (1, XIII)?

  • Прости, прости! Все крепнет шквал,
  • Все выше вал встает,
  • И берег Англии пропал
  • Среди кипяших вод.
  • Плывем на Запад, солнцу вслед,
  • Покинув отчий край.
  • Прощай до завтра, солнца свет,
  • Британия, прощай!
  • Промчится ночь, оно взойдет
  • Сиять другому дню,
  • Увижу море, небосвод,
  • Но не страну мою.
  • Погас очаг мой, пуст мой дом,
  • И двор травой зарос.
  • Мертво и глухо все кругом,
  • Лишь воет старый пес.
  • .
  • Я знаю, слезы женщин — вздор,
  • В них постоянства нет.
  • Другой придет, пленит их взор,
  • И слез пропал и след.
  • Мне ничего не жаль в былом,
  • Не страшен бурный путь,
  • Но жаль, что, бросив отчий дом,
  • Мне не о ком вздохнуть.
  • Вверяюсь ветру и волне,
  • Я в мире одинок.
  • Кто может вспомнить обо мне,
  • Кого б я вспомнить мог?
  • Мой пес поплачет день, другой,
  • Разбудит воем тьму
  • И станет первому слугой,
  • Кто бросит кость ему.
  • Наперекор грозе и мгле
  • В дорогу, рулевой!
  • Веди корабль к любой земле,
  • Но только не к родной!
  • Привет, привет, морской простор,
  • И вам — в конце пути —
  • Привет, леса, пустыни гор!
  • Британия, прости!

Я была среди тех, кого он покинул. -

  • Дочь сердца моего, малютка Ада!
  • Похожа ль ты на мать? В последний раз,
  • Когда была мне суждена отрада
  • Улыбку видеть синих детских глаз,
  • Я отплывал — то был Надежды час.
  • И вновь плыву, но все переменилось.
  • Куда плыву я? Шторм встречает нас.
  • Сон обманул… И сердце не забилось,
  • Когда знакомых скал гряда в тумане скрылась.

(«Чайльд-Гарольд», 3, I)

Глава седьмая

Главнокомандующий союзническими Армиями… — Артур Уэлсли, первый герцог Веллингтон, мнение о котором Байрон менял так же резко, как и о Наполеоне.

«Это — мужчина, Сципион нашего Ганнибала. Но успехом при Ватерлоо он обязан русским морозам, уничтожившим весь цвет французской армии» (Томасу Mvpy, 7 июля 1815 г.).

«Негодяй Веллингтон — любимое детище Фортуны, но ей не удастся прилизать его так, чтобы получилось нечто приличное; если он проживет дольше, его разобьют — это несомненно. Никогда еще Победа не проливалась на столь бесплодную почву, как эта навозная куча тирании, где вызревают одни лишь гадючьи яйца» («Разрозненные мысли», № 110; октябрь 1821).

  189  
Предыдущая страница Следующая страница
×
×