V.

Глупец!

Ты что, не знал, что венесуэльское консульство всего в пятидесяти метрах от Уффици? Если бы там вдруг началась демонстрация, то полиция разошлась бы вовсю, — даже не услышала бы взрыва бомбы. Трюк для отвлечения внимания! Мантисса, Чезаре и эта пухленькая блондинка смогли бы смыться чисто. Он даже проводил бы их до места свидания под мостом: подстрекателю не очень благоразумно долго задерживаться на месте бунта.

Конечно, при условии, что он сможет отговориться, какие бы обвинения ни выдвинула полиция, или, если это не получится, ему удастся бежать. Но самым главным сейчас было передать хотя бы словечко Куэрнакаброну. Он почувствовал, как экипаж сбавляет скорость. Один из полицейских вынул шелковый платок, свернул его вдвое, потом — вчетверо, и наложил на глаза Гаучо. Встряхнувшись, ландо остановилось.

Tenente взял его за руку и провел через двор в дверной проем, где, миновав несколько углов, они спустились на один этаж.

— Сюда, — приказал tenente.

— Могу я попросить об услуге? — спросил Гаучо с поддельным смущением. Я выпил сегодня столько вина, но у меня не было даже возможности… То есть, если меня попросят отвечать на ваши вопросы честно и правдиво, то я буду чувствовать себя легче после того, как…

— Хорошо! — прорычал tenente. — Анжело, не спускай с него глаз. — Гаучо улыбнулся в знак благодарности. Он поплелся по коридору вслед за Анжело, открывшем для него дверь.

— Можно мне снять это? — спросил Гаучо. — В конце концов, un gabinetto e un gabinetto.

— Это точно, — сказал полицейский. — А окна — светонепроницаемы. Проходи.

— Mille grazie. — Гаучо снял с глаз повязку и очень удивился, обнаружив себя в прекрасно оборудованной уборной. Там даже стояли кабинки. Только англичане и американцы могут быть так привередливы в устройстве уборных. А во внешнем коридоре, — вспомнил он, — пахло чернилами, бумагой и сургучом; определенно, консульство. И американское консульство, и английское находились на Виа Торнабиони, то есть, грубо говоря, в трех кварталах от Пьяцца Витторио Эммануэле. А до Шайссфогеля можно даже докричаться.

— Поторопись, — сказал Анжело.

— Ты собираешься за мной следить? — спросил Гаучо негодующим тоном. Неужели я не могу хотя бы здесь побыть наедине с собой? Ведь я пока гражданин Флоренции. Когда-то она была республикой. — Не дожидаясь ответа, он вошел в кабинку и закрыл за собой дверь. — Как по-твоему, я смогу отсюда убежать? — весело выкрикнул он изнутри. — Разве что, смою себя в унитаз и поплыву в Арно. — Мочась, он снял галстук и воротник, нацарапал на изнанке последнего записку для Куэрнакаброна, отметив при этом, что лисы бывают иногда не менее полезны, чем львы, затем снова надел воротник и галстук, натянул на глаза повязку и вышел из кабинки.

— Ты все же решил ее не снимать, — заметил Анжело.

— Проверял свою меткость, — и они оба рассмеялись. Оказалось, tenente поставил у дверей еще двоих охранников. — Этому человеку явно не достает милосердия, — рассуждал Гаучо, пока его вели по коридору.

Вскоре он оказался в чьем-то кабинете, где его усадили на тяжелый деревянный стул.

— Снимите повязку! — скомандовал голос с английским акцентом. Иссохшийся, морщинистый и почти лысый человек, прищурившись, смотрел на него через стол.

— Вы — Гаучо, — сказал он.

— Мы можем говорить по-английски, если хотите, — предложил Гаучо. Троих охранников отпустили, а tenente и трое в штатском — Гаучо распознал в них полицейских сыщиков — остались стоять у стенок.

— Вы понятливы, — произнес плешивый.

Гаучо решил хотя бы с виду казаться честным. У всех inglesi, которых он знал, был фетиш — игра в крикет.

— Да, понятлив, — согласился он. — По крайней мере, в достаточной степени, чтобы понять, где я нахожусь, ваше превосходительство.

Плешивый задумчиво улыбнулся.

— Я — не генеральный консул, — произнес он. — Его зовут майор Перси Чэпмен, и он занят сейчас другими делами.

— Тогда позвольте мне предположить, — предположил Гаучо, — что вы — из английского Министерства иностранных дел. Сотрудничаете с итальянской полицией.

— Не исключено. Поскольку вы, кажется, — в курсе всех этих дел, то, наверное, должны знать, зачем вас сюда привели.

Возможность договориться с этим человеком один на один неожиданно показалась вполне правдоподобной. Он кивнул.

— То есть, мы можем говорить с вами без обиняков?