Зимняя сказка

Ритмичное движение волн напоминало движения смычка виолончелиста. Кристиана оказывалась то в глубоких впадинах с их бесчисленными водоворотами, то на высоких гребнях волн. Заметив, что течение отнесло ее в сторону, она изменила свой курс и вскоре подплыла к краю пенистого круга, в центре которого билось испуганное животное.

Присмотревшись получше, Кристиана поняла, что видит перед собой огромного белого коня, который вдвое превосходил своими размерами тягловых лошадок, распахивавших картофельные поля, но при этом не уступал изяществом лучшим верховым лошадям Саутгемптона. Хотя Кристиана никогда не видела ни настоящих кавалеристов, ни конных баталий, ей казалось, что этот конь, который, кстати говоря, и не думал тонуть, находился в гуще воображаемого сражения. Он громко ржал и то и дело бил передними копытами, как будто топтал ими воображаемых врагов, поднимая при этом огромные фонтаны брызг.

Кристиана, прекрасно понимая, что коню ничего не стоило убить ее своими страшными копытами, не раздумывая поплыла к центру круга.

Вода, казалось, утратила здесь свою привычную плотность, и потому держаться на ее поверхности здесь было совсем не просто. В конце концов Кристиана оказалась над широкой спиной коня и, зажмурившись, обхватила его могучую шею руками.

Конь, явно не ожидавший того, что кто-то коснется его шеи, впал в настоящее неистовство. Сначала он подобно скакуну святого Биддалфа взмыл над волнами и на миг завис в воздухе, затем погрузился под воду, явно желая утопить невесть откуда взявшегося дерзкого наездника.

Вынырнув на поверхность, конь так же неожиданно сменил гнев на милость, словно понял, что на его спине сидит маленькая девочка, которой хочется оказаться на берегу. Несмотря на то что эта хрупкая девочка с тонкими ручками сумела проплыть такое расстояние, вскарабкаться ему на спину и удержаться на ней, она уже дрожала от холода и, похоже, совершенно выбилась из сил. Девочка легонько похлопала его по шее, и он послушно поплыл к берегу. Сидевшей на спине белого коня Кристиане казалось, что он, подобно белым медведям, мог бы неутомимо плавать по морю целыми месяцами.

Когда они оказались в полосе прибоя, конь заметно оживился. Почувствовав сильное низовое течение, он сделал несколько немыслимых прыжков, едва не сбросив при этом своего седока, и через пару мгновений был уже на берегу. Совершенно забыв о том, на какой высоте она находится, Кристиана соскользнула вниз и так ударилась пятками о землю, что даже присела от боли. Конь был настолько высоким, что она могла, не наклоняя головы, пройти под его брюхом. Она прошла между его передних ног, больше похожих на стволы деревьев, и посмотрела на него спереди. Если бы не его многочисленные шрамы и раны, а некоторые из них кровоточили до сих пор, он походил бы на оживший монумент.

Он глянул на нее с родительской заботой, так, словно она была неразумным жеребенком, и, опустив голову, коснулся носом сначала ее живота, затем головы. Все это время Кристиана неотрывно смотрела в его круглые добрые глаза.

Надев платье и немного согревшись на солнышке, она заметила, что конь то и дело смотрит вверх, как будто чего-то ищет на небе. Кружившие в вышине чайки не вызвали у него ни малейшего интереса. Тряхнув гривой, он принялся носиться взад и вперед по берегу, после чего неожиданно встал на дыбы и, совершив немыслимый прыжок, исчез за дюнами. К тому времени, когда Кристиана взобралась на вершину соседнего холма, конь уже носился гигантскими скачками между холмами, густыми зарослями кустарника и прудами, и с каждым разом он прыгал все дальше и дальше, время от времени глядя назад.

Последний раз посмотрев в ее сторону, он вскинул голову и громко заржал, после чего, уже не оборачиваясь, понесся галопом к песчаной низине и через несколько мгновений исчез в небесной выси.

Сановитый, жирный Крейг Бинки часто сидел с отсутствующим взглядом, глядя на то, как играют на стенах его знаменитого пристанища в Ист-Хэмптоне (названного им «Рог-энд-Гад-Клаг») переливы отражавшегося от волн света. Его отец Липпинкот «Боб» Бинки строил этот клуб для всех белых бездельников, владевших английским языком. Впрочем, сын основателя клуба нравился далеко не всем его завсегдатаям. Им не нравилась его манера говорить, его многочисленная свита, вводимые им бессмысленные правила и маленький дирижабль, стоявший на поле для игры в гольф. Он называл этот дирижабль «Бинкопедом» и любил летать на нем на кладбища. Когда тело покойного предавалось земле, над ним повисала тень дирижабля, которая не могла не вызвать интереса со стороны участников похорон, чем спешили воспользоваться снимавшие их репортеры «Гоуст».