Зимняя сказка

– Вам придется услышать множество нареканий и привлечь к работе огромное число людей. Вам придется заняться сносом заводов, жилых домов и магазинов. Только после этого вы сможете заняться закладкой основ. Все будет сходить вам с рук до той поры, пока вы не построите свой мост, господин Мид, поскольку ваша вечная радуга лишь разозлит обитателей этого города, которые и так чувствуют себя в нем никчемными песчинками. В былые времена они занимались тем, что сжигали мельницы и вешали философов. Строителей они просто ненавидят.

– Ну и что! – вскричал Джексон Мид, поднимаясь со стула. – У нас есть все нужные документы. Я – строитель и горжусь этим! Все эти двигатели, мосты и здания, которыми нам довелось заниматься, сами по себе ничего не значат. Они похожи на отдельные ноты. Это лишь вехи, порождающие у нас иллюзию времени. Вы спросите, почему они вызывают у людей такое противодействие? Да потому, что они являются символами и продуктами воображения, являющегося единственной силой, способной обеспечить развитие этого несовершенного мира. Не обладай мы воображением, нам никогда не удалось бы превзойти самих себя! Но посмотрите вокруг! Мы уже запустили свои колеса! Мы двигаемся вперед, господин Марратта! И это помимо прочего означает, что истории, какой мы ее знали прежде, пришел конец! Начинается эпоха, которую мы испокон века знали в своем воображении! Посмотрите на машины. Они мертвы, но ни на миг не останавливаются! Их двигатели похожи на династию серебряных сердец, которые будут биться вечно, не давая вере мира угаснуть и подпитывая котлы фантазии!

– Давайте вспомним о сердцах тех, кто пытается встать у вас на пути. Одно такое сердце стоит дороже тысячи мостов!

– Они, подобно мне, могли бы строить их и сами. И кто же из нас прав?

– Мир нуждается и в том и в другом.

– Не стану с вами спорить. Возможно, правы они, а не я. На деле я всего лишь рабочий. И именно поэтому я должен ими править! Разве у меня есть выбор? Ведь все произошло не сейчас. Мы так и будем биться друг с другом подобно псам, и я смогу одолеть их, ведь костяк этого мира состоит из камня и стали! – Он встал перед Хардести. – Откуда вы получили информацию о моих планах?

– Целая дюжина наших сотрудников тщетно билась над разрешением загадки в течение нескольких месяцев, но мне вдруг посчастливилось наткнуться на памятник Джозефу Штраусу, главному инженеру Золотых Ворот. Когда я заглянул ему в глаза, я увидел в них ваш взгляд!

– Чистое совпадение! Я знал Штрауса лично. Мы действительно были похожи друг на друга…

– Тогда же я понял, что вы имели в виду, говоря о вечной радуге.

– Вы рассказывали об этом другим?

– Нет.

– На чьей же вы стороне? На моей или на стороне Прегера де Пинто?

– Честно говоря, я не решил. Единственное, что меня интересует в данный момент, так это то, что находится на борту вашего корабля.

– Инструменты и материалы для строительства моста.

– Я полагаю, они не совсем обычны.

– Вы правы.

– И как же вы собираетесь назвать свой новый мост?

– Название в данном случае ничего не значит. Впрочем, я хочу дать ему имя Бэттери.

Белый конь и темная лошадка

В то самое время, когда Хардести Марратта и Джексон Мид рассуждали о будущем, город продолжал безмолвно скользить по давно накатанной колее. Переставшие различать времена года, забытые историей обитатели трущоб продолжали свою нескончаемую борьбу за жизнь на просторах выпавшей из времени империи с ее окруженными высокими каменными стенами заводами и похожими на змей дымами, поднимавшимися из многочисленных труб. Трущобы не изменились ни на йоту. Они походили на гранату с вырванной чекой или на пистолет в руках самоубийцы.

Белый конь таскал свою тяжелую ношу вот уже четырнадцать месяцев. За это время у него успело смениться несколько хозяев, однако он и не думал бежать. Ему казалось, что каждый оборот ворота приближает приход вечной весны, и потому он старался изо всех сил.

Порой в самые неурочные часы над дощатой оградой, отделявшей загон, в котором находился Атанзор, от улицы, возникала чья-то голова. Дети взирали на него с изумлением, пьяницы поражались его безрассудству, преступники и воры считали его едва ли не своим единомышленником. Порой они заговаривали с ним, однако обращенные к нему слова всегда были грубыми, вульгарными и грязными. Конь же ждал от них чего-то совершенно иного. Он чувствовал, что его жизнь вот-вот должна измениться.