Настал черед Прегера де Пинто. Он не сказал ни слова о мусоре, электричестве или о полиции и говорил о зиме, санках, просторах родной страны, а также о любви, верности и о чувстве прекрасного. Несмотря на всю видимую странность подобной речи, он тут же сравнялся в популярности с Горностаевым Мэром и, вспомнив о годах, проведенных на Хейвмейер-стрит, поспешил обвинить действующего мэра в тайных переговорах с Джексоном Мидом, ударив его, что называется, ниже пояса. Порою он действовал с необычайной жестокостью (что, как ни странно, чрезвычайно импонировало его избирателям), после чего вновь возвращался в идиллический мир белых зим. Он буквально гипнотизировал горожан рассказами о скачках на санных упряжках, о лыжных прогулках и о свирепствующих за окнами снежных бурях.
Избиратели прекрасно понимали, что все кандидаты отчаянно врут, и потому отдавали предпочтение тому, кто врал самозабвеннее и изобретательнее других. Ставки Прегера де Пинто медленно, но верно повышались. Горностаевый Мэр впал в панику и увеличил количество мусорных бачков и полицейских сразу вдвое. Прегер же продолжал чаровать электорат картинами справедливого мироустройства и зимнего рая.
– Сегодня мы никак не можем отправиться в Кохирайс! Северные дороги блокированы, а железнодорожные пути все еще не освобождены от снежных заносов! – сообщил, вернувшись в Йорквилл, Хардести, объехавший на лыжах всю округу.
– Кому теперь нужны все эти поезда и дороги? – искренне удивилась Вирджиния.
– Но как же ты собираешься добраться до места? Она смерила его презрительным взглядом.
– Конечно же, на санях!
– На санях?!
– Да. Это у вас, в Сан-Франциско, на санях никто не ездит.
– Похоже, ты наслушалась предвыборных речей Прегера… Наверняка ты отдашь за него свой голос.
– Разумеется. Кстати, тебе придется сделать то же самое. Можешь отправляться за санями, я же тем временем соберу детские вещи.
– О каких санях ты говоришь? Где я тебе их достану?
– Это уже не моя проблема. Не забудь о лошадке, сене, овсе и попоне. До Фтили за один день всяко не доберешься…
– До Фтили?!
– Иди за санями! – приказала Вирджиния.
Хардести вернулся уже к вечеру с поблескивавшими серебристыми полозьями прекрасными новыми санями, запряженными черной, словно обсидиан, кобылой.
– Ехать уже поздно, – сказал он. – Через час-другой начнет темнеть.
– Вот и замечательно! – возразила она. – Поедем ночью при лунном свете.
Подслушавшая этот разговор Эбби тут же решила, что она не станет кататься на санях по ночам и не поедет на озеро Кохирайс. Она поспешила на кухню и, достав из буфета пять булочек и полфунта шоколада, забралась на верхнюю полку платяного шкафа, решив оставаться на ней до поступления в колледж.
– Где Эбби? – спросил Хардести у Мартина.
– Не знаю, – буркнул тот в ответ, не желая выдавать сестру.
Поиски Эбби продолжались почти два часа. Сначала они решили, что Эбби упала с балкона, затем стали искать ее у соседей и в ближайших магазинах. Они заглядывали и в платяной шкаф, но так и не смогли увидеть ее за бастионом, выстроенным из подушек.
В конце концов Эбби проголодалась и, спустившись на пол, тихонько проскользнула на кухню, где и была поймана с поличным. Увидев родителей, она завопила истошным голосом:
– Никуда я с вами не поеду!
– Вон в чем дело! – вскричал Хардести. – Выходит, ты пряталась от нас все это время!
– Не хочу никуда ехать! – выкрикнула она в ответ и поспешила забраться под кухонный стол.
– Мне очень жаль, но тебе все-таки придется поехать вместе с нами, – грозно засопел Хардести, усаживаясь прямо на пол. – А ну-ка выходи оттуда! У нас и так времени мало! Тебе же надо одеться!
– А вот и не выйду!
– Эбби! Сейчас же иди сюда! – приказал Хардести, щелкнув пальцами.
Эбби перепугалась не на шутку, однако явно не собиралась покидать своего укрытия.
– Ладно. Тогда придется залезть под стол мне! – пригрозил отец, опускаясь на колени.
Через пару минут Эбби уже стояла перед дверью в своем зимнем костюме, сжимая в руках подаренного ей Гарри Пенном серого плюшевого кролика Тедди, который был одет в смешное полосатое платьице.
Погрузив на сани провиант и подарки для госпожи Геймли, они уселись на переднем сиденье. Хардести правил санями, Эбби устроилась на коленях у Вирджинии, а сидевший немного поодаль Мартин держал в руках длинный хлыст.