Лунный парк

Щит находился в коридоре, ведущем в гараж.

Я открыл его.

Вздохнул и вырубил электричество.

Я поторопился обратно к Миллеру и заметил, что так тихо в доме никогда еще не было.

Не успел я додумать, как все три ЭМПа запикали в унисон.

Судя по табло с мигающими красными цифрами, показания прибора подскочили с 0 до 100 чуть ли не меньше чем за секунду.

Камеры отреагировали мгновенно – зажужжали и стали выписывать круги на своих штативах.

– У нас тут отрыв, – радостно прокричал сверху один из парней.

Вдруг запикало еще сильнее.

Камеры, кружа, ловили фокус.

В гостиной затрещали запоры на двустворчатых, до пола, окнах.

Потрещав, окна распахнулись на улицу, и зеленые занавески всколыхнулись волнами, а день все ж таки был прохладный, ноябрьский.

Но потом они перестали надуваться.

А ведь еще вчера занавесок тут не было, заметил писатель. Не узнаешь? – спросил он. А ты вспомни.

Комнату пронизал порыв ветра, и по всему дому разнесся глухой звук удара.

Стук послышался снова.

Он пошел по стенам, а потом переметнулся на потолок над нами.

Сначала ЭМПы соперничали со стуком, но вскоре он заглушил их пиканье.

Я зажмурился, но писатель сказал, что с последним ударом стену гостиной, над кушеткой, расколола огромная трещина. (После писатель рассказывал мне, что я стоял по стойке «смирно» и кричал.) И – тишина.

Мониторы ЭМПов перестали пищать.

– Уау-у! – Это был кто-то из парней наверху.

Другой подхватил радостный крик.

Им весело – не впервой.

Мы с Миллером тяжело дышали.

Мне было плевать, кажусь я напуганным или нет.

– Ощущаю присутствие мужчины, – пробормотал Миллер, сканируя комнату.

– Лампочки замигали, Боб, – сообщил Сэм из коридора на втором этаже.

Мы посмотрели наверх и увидели отражение мигающих бра в большом окне возле верхней лестничной площадки.

Вдруг, как будто кто-то понял, что мы заметили, мигание резко прекратилось.

Миллер стоял напротив свежей пробоины в стене и не сводил с нее смиренных глаз.

– Сердитый мужчина… совсем потерялся и обозлился…

Я так боялся, что уже не чувствовал собственного тела. От меня остался только голос, который спрашивал:

– Что это значит? Что происходит? Что ему нужно? Почему он остановился?

Миллер сканировал потолок своим ЭМПом.

– Почему он остановился? – вопрошал я.

– Потому, – спокойно ответил Миллер, – что он знает: мы здесь.

Все это было частью хорошо разыгранного представления. Миллер хотел продемонстрировать непоколебимую уверенность в собственных силах, дать понять, что ситуация находится под контролем, но сквозь поглотивший меня страх проглядывал лучик здравомыслия, убеждавший меня, что, какая бы нечисть ни населяла этот дом, в итоге она всех нас уложит на лопатки. (В голове промелькнуло: ты сам живешь в этом доме, Брет.) – Потому что он знает, что мы здесь, – снова пробурчал Миллер. Он повернулся ко мне. – Потому что он любопытный.

Мы стали ждать и прождали, казалось, вечность.

В доме стало как будто темнее.

Наконец Миллер очнулся:

– Есть что-нибудь, Дейл?

– Все тихо пока, – отозвался сверху Дейл.

– Сэм?

Ответ Сэма прервало пиканье ЭМПов.

Тут же зажужжали и камеры.

И сразу послышался звук, от которого душа ушла в пятки еще глубже, чем от пиканья ЭМПов или от стука.

Послышалось пение.

По всему дому заиграла музыка.

Песня из прошлого, звучавшая с кассетника во время долгой поездки вдоль калифорнийского побережья в местечко под названием Пахаро-Дьюнс. …воспоминанья освещают памяти углы…

– А стереосистему мы отключили? – спрашивал я, крутясь на месте в полутьме.

…туманом и водой размытые воспоминанья…

– Да, конечно, мистер Эллис, – ответил Миллер, прислушиваясь к своему ЭМПу, словно тот направлял его, вел к цели.

…о том, какими были мы…

В одно мгновение в гостиной стало жарко. Теперь это была оранжерея, и запах Тихого океана медленно пробивался сквозь сырой и горячий воздух.

…разрозненные фотки и улыбки, что давно забыты…

Вдруг сверху послышалось:

– Здесь что-то есть. – Это был Сэм. – Только что материализовалось. – Пауза. – Боб, ты меня слышишь?

…улыбки, что дарили мы…

– Что там такое? – отозвался Миллер.

Голос Сэма прозвучал уже менее воодушевленно:

– Здесь… вроде бы человеческая фигура… скелет… он только что вышел из девчачьей комнаты…