Ревущие сороковые

Едва судно выравнивалось, из радиорубки доносился громкий голос дежурного базы:

— Алло! Алло, китобойцы! С добрым утром. Доброе утро. Как меня слышите? Слышите как? Интересуюсь обстановкой. Какая обстановка? Докладывайте по порядку. Прием.

Суда, начиная с первого номера и кончай четырнадцатым, приветствовали флагмана, сообщали свои координаты и докладывали о том, что творится вокруг. Вести были неутешительными, всюду одна и та же картина; низкие свинцовые облака, неунимающийся ветер, волны, гуляющие по палубам, обледенение.

Норвежцы обычно в такие дни не охотились.

— Зачем рисковать здоровьем, — говорили они. — Ведь за кита, убитого в штормовую погоду, нам дороже не заплатят?

В бурную погоду бездействовали раздельщики и жировары и вынужденно лодырничали буксировщики.

Наш экипаж, как на всех китобойцах, был разбит на три вахты. Каждая вахта четыре часа работала, четыре — находилась на подвах-те и четыре — спала. Мы так уставали, что действовали почти механически и не чувствовали удовлетворения от трудов.

Однажды в штурманской рубке собрались бывшие военные моряки. Видя унылые физиономии товарищей, я спросил:

— Почему мы должны мириться со своей долей? Сыретинский пусть осторожничает, он выходит на пенсию и потому держится за должность. А нам к чему прозябание?

— Ни к чему, — поддержал меня старпом. — Надо действовать, хуже не будет.

— И возможность представляется, — вставил боцман. — Павел Анисимович в госпиталь ложится, у него что-то с печенью. Врачи с неделю продержат. Так что мы без Сыретинского можем решительней поговорить с начальством. Может, поймут нас и перестанут шпынять.

В свежую погоду не просто попасть с раскачиваемого приземистого китобойца на высокий борт флагмана. Для этого с китобазы на шкентеле грузовой стрелы спускалась объемистая корзина, вмещавшая трех человек. Чтобы она не легла на воду, ее подтягивали специальным тросом на китобоец.

Когда корзина оказалась на нашей палубе, мы сперва отправили путешествовать по воздуху больного Сыретинского. Затем перебрались на флагман я и старпом.

Сдав своего капитана в стационар на исследование, мы попросились на прием к капитан-директору.

Дроздов принял Нас у себя в салоне. Он не понимал, почему мы к нему явились.

— Просим справедливости, — сказал Чер-носкул. — Нас наказали за инициативу, за желание скорей освоить китобойное дело.

— Вы что — пришли оспаривать приказ по флотилии? — строго уставился на него капитан-директор.

— Нет, ни в коем случае, — поспешил вставить я, зная прямоту старпома, который неосторожным словом мог испортить начало разговора. — Мы бывшие военные, приказ для нас закон. Но нам показалось, что вас ввели в заблуждение неверной информацией.

— Почему я сразу не слышал возражений?

— Вы вызвали только Сыретинского, а он, как известно, стремится не ссориться с начальством.

— Правильно делает, — ухмыльнувшись в седеющие усы, заметил, Иван Владимирович. — Ссора с начальством к добру не приводит. По себе знаю.

— Мы надумали, хотя бы с запозданием, внести ясность.

— Я вас слушаю.

— Вы знаете, что норвежские гарпунеры, перед тем как сдать экзамен, клянутся на Библии никому не раскрывать секретов китобойного дела? Они не заинтересованы, чтобы у нас появились меткие стрелки. Поэтому еще в пути отбили у ребят охоту учиться. А Тре-фолева, который показался опасным, Ула Ро-стад довольно нехитрым ходом убрал с гарпу-нерской площадки.

Я рассказал, как старый норвежец, дождавшись ненастной погоды, испытывал комендора.

— Тут всякий бы опозорился, — заверил Черноскул, — в том числе и Ула Ростад. А ваш представитель, Николай Витальевич Сорвачев, не разобравшись, накричал на Трефолева и во всех грехах обвинил нас, то есть сделал все, что нужно было норвежцам: постарался отбить у нас охоту подходить к гарпунной пушке.

— Ну, отбить охоту навряд ли им удалось, — усомнился Дроздов. — Так чего же вы теперь хотите?

— Норвежцы в плохую погоду не охотятся. Из-за них простаивают раздельщики и мы, буксировщики. Разрешите хотя бы в такие дни, когда мы никому не нужны, выходить на поиск и тренироваться. Не подведем, увидите.

— Почему же опять выбираете плохую погоду?

— Чтобы возражений не было и никто не мог сказать, что мы зря едим. хлеб. Если утопим гарпун — высчитывайте из нашей зарплаты.