Материя

Нездорово? Может быть. Но народам вроде сарлов приходилось платить эту цену за разрешение вести себя таким образом. Иначе Оптимы сочли бы их поведение слишком отвратительным и не стали бы его терпеть. Ну да ничего. Вдруг когда-нибудь потомки нынешних сарлов будут летать между звездами и наблюдать за собственными подопечными-вар- варами! К счастью, сообщил отец юному Орамену, они оба тогда уже будут благополучно мертвы.

Никто не знал, насколько пристально наблюдают за сар- лами. Орамен задавал себе этот вопрос, оглядывая большой зал. Может, глаза иноземцев наблюдают за этим огромным собранием в темно-красных одеяниях. Может, вот прямо сейчас они устремлены на него.

— Орамен, мой милый юный принц, — сказала дама Ренек, оказавшаяся вдруг рядом с ним, — вы не должны стоять здесь! Люди решат, что вы — статуя! Идемте — проводите меня к безутешной вдове, и мы вместе отдадим ей дань уважения. Что скажете?

Орамен улыбнулся и взял даму под руку. Ренек была ослепительно красива в малиновом платье. Волосы цвета ночи выбивались из-под алого траурного чепца — всюду торчали колечки и завитки, обрамлявшие идеально гладкое, безупречное лицо.

— Вы правы, — сказал Орамен. — Мне следует подойти к этой даме и сказать ей необходимые слова.

Они вместе пошли сквозь толпу. С того момента, как Орамен в последний раз обращал внимание на собравшихся, их стало намного больше — кареты доставили новых скорбящих. Теперь здесь были сотни людей, одетые в различные оттенки красного. Только эмиссар урлетинских наемников и командир рыцарей-ихтьюэнов, этих воинов благочестия, получили послабление, но и они отдали дань традиции. Эмиссар снял почти все высушенные частицы своих врагов, обычно притороченные к одежде, и напялил коричневую шапочку, которую наверняка считал красной. А командир рыцарей прикрыл алой вуалью самые жуткие шрамы на лице. Здесь были не только гуманоиды: обоняние сообщило Орамену о присутствии посла октов — Киу.

И посреди этой толпы — придворные животные. Инты — стелющиеся по полу, переливающиеся пушистые волны — постоянно втягивали воздух и радостно бросались за ярко-красными лентами; риры осторожно, крадучись, шествовали вдоль стен — стройные, высотой до колена, еле переносившие свои алые воротники; чупы скакали и прыгали по натертым до блеска деревянным плитам, тыкались в бедра и поясницы, нервничали при виде чужеземцев, гордо несли на спинах маленькие детские седла, перевязанные по бокам красным — цветом траура. На всех больших скакунах королевства в этот день были алые чепраки.

Следуя за Ренек, чье шуршащее красное платье разрезало толпу, Орамен одарял улыбками множество слегка встревоженных лиц, стараясь нащупать правильное соотношение глубокой скорби и ободряющего сочувствия. Ренек шла, скромно опустив голову, но в то же время, казалось, ощущала каждый брошенный на нее взгляд и подпитывалась вниманием толпы.

— Вы выросли, Орамен, — сказала она, замедляя шаг, чтобы идти бок о бок с принцем. — Еще вчера казалось, что я могу смотреть на вас сверху вниз. Но теперь это в прошлом. Теперь вы стали выше меня — почти что мужчина.

— Надеюсь, это и вправду я расту, а не вы уменьшаетесь.

— Что? Ах, конечно! — сказала Ренек и сжала его руку, всем своим видом изображая смущение. Затем она подняла голову. — Так много народу, Орамен! Все они теперь — ваши друзья.

— Раньше я не испытывал недостатка в друзьях. Но, видимо, я должен признать, что ошибался.

— Вы пойдете с армией, Орамен, — туда вниз, в Девятый, — чтобы сражаться с этими подлыми делдейнами?

— Не знаю. На самом деле решаю не я.

Ренек опустила глаза на подол своего изящного красного платья, вскидывавшийся перед ней с каждым шагом.

— Возможно, решать все же должны вы.

— Возможно.

— Я надеюсь, победа не за горами! Я хочу увидеть Великий водопад Хьенг-жара и Безымянный Город.

— Как мне говорили, и там и там — потрясающие виды.

— Моей подружке Ксайдии — она, конечно, старше меня, но все же, — как-то раз удалось посмотреть на них. В не столь суровые времена. Ее отец был послом у делдейнов и взял ее с собой. Она говорит, что ничего подобного в жизни не встречала. Целый город. Представьте только! Как хочется их увидеть!

— Не сомневаюсь, что это произойдет.

Они подошли к тому месту, где сидела Харн, дама Аэлш, в окружении собственных фрейлин, многие из которых сжимали в руках платки и промокали глаза. У самой Харн глаза были сухи, хотя и полны горечи.