Материя

Но возможно, партия в батаос была лишь предлогом, чтобы заговорить о ракете. Хумли Гасартравхара, член правления корабля и дежурный офицер по связи с пассажирами, подружился с Анаплиан за завтраком и предложил сыграть партию. Они договорились играть без всякой помощи, доверяя друг другу: не искать постороннего совета посредством имплантов или других способов, не секретировать никаких наркотиков.

Найдя три пенька на лужайке в тропелевой рощице, близ небольшого ручейка в парке верхнего уровня, они расположились там. На дальней стороне полянки лежал черноспинный борм, похожий на выброшенные часы с ногами: он терпеливо передвигался следом за солнечными пятнами, по мере того как корабельное солнце медленно совершало свой круг. Борм похрапывал. Впереди кричали и визжали дети в лётном оснащении или подвешенные под воздушными шарами. Анаплиан почувствовала что-то у себя на голове, погладила рукой темные волосы, потом приставила ко лбу козырек ладони и подняла глаза, чтобы видеть летающих детей.

— Они на нас не мочатся? — спросила она.

Хумли Гасартравхара тоже метнул взгляд вверх.

— Водяные пистолеты, — сказал он и снова вернулся к игре — партию он проигрывал.

Это был пожилой с виду человек, в основном гуманоидного типа, с длинными белыми волосами, заплетенными в аккуратную косичку. Лицо и обнаженный торс — дальше шли брюки с высокой талией, сшитые из зеленой ткани необычайно ядовитого цвета, — были покрыты тщательно выписанными и витиеватыми абстрактными татуировками. На темно-коричневой коже ярко сверкали желтовато-белые линии — словно солнечные прожилки в воде.

— Любопытный образ, — пробормотал Гасартравхара; Анаплиан рассказала ему о мортанвельдском представлении солнечного света, видного сквозь толщу воды. — Водная среда. — Он кивнул. — Они не похожи на нас, но мысли те же. И лежат на поверхности. — Он улыбнулся, — Что мы есть и не есть пуп Вселенной. Все мы склонны к солипсизму.

— Пожалуй, — согласилась Анаплиан.

— Вас интересуют мортанвельды?

Гасартравхара прищелкнул языком — батаосная доска указывала, что сделает ход за него, если он будет тянуть. Он сложил фигуру, передвинул ее, поставил снова. Та развернулась и заставила раскрыться несколько листьев на ближайших фигурах, чуть изменив соотношение сил. С другой стороны, подумала Анаплиан, таковы последствия каждого хода.

— Я лечу к ним, — сказала Джан Серий, уставившись на доску. — И потому решила провести маленькое расследование.

— Мортанвельды — не самые гостеприимные хозяева.

— У меня есть связи.

— Вы летите к самим мортанвельдам?

— Нет, на пустотел под их управлением. Сурсамен. Моя родина.

— Сурсамен? Пустотел? Правда?

— Правда. — Анаплиан сделала ход. Лепестки фигурки раскрылись, то же произошло с соседними фигурами.

— Гмм, — промычал ее соперник и стал изучать позицию, потом вздохнул. — Очаровательные места эти пустотелы.

— Да.

— Позвольте спросить, зачем вы летите туда?

— Смерть родственника.

— Примите мои соболезнования.

Анаплиан едва заметно улыбнулась.

* * *

Одно из самых ранних воспоминаний Анаплиан было связано с похоронами. Ей исполнилось всего два долгих года, может быть и меньше, когда погребали брата ее отца, герцога Вудьена. С ней были и другие дети; отправляясь на похороны, поминки и так далее, взрослые оставляли их на попечение нянек. Анаплиан играла в детской с Ренек Силб, лучшей своей подружкой, — они строили домики из ширм и подушек на ковре перед камином, который ревел и потрескивал за защитной решеткой из висячих цепей. Девочки искали подушку нужного размера — будущую дверь домика. Это был уже третий дом; два других сломали пинками мальчишки, неожиданно ворвавшись. Няньки должны были приглядывать за ними, но вместо этого пили сок в соседней комнате.

— Ты убила твою мать, — сказала вдруг Ренек.

— Что? — переспросила Джан Серий.

— Я так слышала. Точно убила. Мама так сказала. Ты убила ее. Почему? Почему ты ее убила? Правда убила? Было больно?

— Никого я не убивала.

— Она говорит — убила.

— А я не убивала.

— Я точно знаю. Мне мама сказала.

— Нет. И ни за что бы не убила.

— А мама говорит — убила.

— Прекрати. Я не убивала.

— Моя мама не врет.

— Я не убивала. Она просто умерла.

— Моя мама говорит, что это ты ее убила.