145  

— Но ему не так уж худо в этой культуре живётся?

— Ещё бы. — В его голосе снова зазвучала сухая ирония: — Ведь это — лучшее, что мы имеем.

Я усмехнулся и тут же подумал: эта только что обретённая Барни манера снижать образ, как снижает образ негодного премьер-министра завистливый соперник, не есть ли типичнейшая английская манера послевоенных лет? Не это ли кроется за всеми нашими рассуждениями, в святая святых нашей политики? Во всех наших неудачах виноваты не столько люди, сколько климат; не столько члены сообщества, сколько сама среда, и особенно та, в которой обретались мы сами; именно сегодня и именно эту среду и следовало винить более всего. В этом зале, за столиками, другие люди, так похожие на нас — и действительно казалось, хотя это, несомненно, было лишь поверхностным впечатлением, что здесь не было лиц моложе или старше наших, — другие, такие же немолодые люди подгоняли, подталкивали друг друга, понуждая принять решение или готовясь вот так же подгонять и подталкивать весь мир за этими стенами, в предательском единении чиновников от журналистики.

Дэн понимал, что не вправе судить со стороны, поскольку коммерческое кино тоже манипулирует массовой аудиторией, как и средства массовой информации; и всё же он испытывал тошноту. Скольких выпускников Оксфордского университета засосал этот мир, искушая иллюзией власти: одни ушли в политику, другие — на телевидение или на Флит-стрит, стали винтиками в информационной машине, задушив в себе все прежние убеждения ради карьеры, ради доходов газетного магната. Барни всё говорил; теперь он упомянул одного их сокурсника, который снимал комнату в том же доме, что и они, и был значительно левее их всех по своим взглядам: последние пятнадцать лет он провёл в империи Бивербрука…214 но в душе остался социалистом, утверждал Барни. Дэн прекрасно его помнил — этакий персонаж из Оруэлла215, аскетичный и саркастический юноша, «третий лишний», презиравший и Дэна, и Барни. Меж собой они звали его «крупский любимчик», столько радости доставлял он их домохозяйке. Всё дело в том, какое купе удаётся занять, пояснил Барни.

— Единственная компания, в которой следует получать полную ставку, если хочешь остаться на Флит-стрит, это Объединённая ассоциация шизофреников.

— Но он же никогда не разделял взглядов «Бивербрук пресс».

— Он всё ещё считает, что ему удаётся донести до читателя свои идеи.

— На их бумаге?

— Очень просто. Надо только убедить себя, что твои друзья-единомышленники уловят малейший нюанс, поймут, что ты хотел сказать, раздраконят вдоль и поперёк и разнесут по всей округе. — Барни бросил на меня взгляд искоса. — И не надо недооценивать роль профессионализма. Я знаю одну газетку, где в курс подготовки завотделами в прошлом году включили анализ блестящих работ Геббельса тридцатых годов. Милый друг Геббельс!

— Знаешь, с меня, пожалуй, хватит.

— Может, у тебя сохранилось странное убеждение, что газеты покупают, чтобы информацию получить?

— А что, только чтобы развлечься?

— Даже и не для этого. Чтобы освободиться. От скучной необходимости самостоятельно мыслить.

— Так ты поэтому переключился?

— На телевидение? Да Бог его знает. Пети-мети — чтоб в кармане звенело. А может, неверное представление, что и я могу не хуже других карточные фокусы показывать. И давай взглянем правде в глаза, что есть — то есть. Убиваем двух зайцев одним махом — два клише одной ложью. — Он продолжал уже не так цинично, словно вдруг осознал, что опровергает тот образ, который пытался создать в разговоре о Каро. — Честно говоря, сегодня и выбора-то практически не остаётся, Дэн. Только Бог сможет вытащить беднягу, который не застолбит себе местечка на тесном телеэкране. Сам он наверх никогда не выберется.

Дэну и правда хотелось встать и уйти, когда они, беседуя, принялись за кофе; и всё же эта старинная английская игра в прятки, когда, укрывшись за деревьями, судишь остальной мир со стороны, доставляла ему тайное удовольствие. Кроме всего прочего, разговор этот напомнил ему о презрении Джейн к «интеллигентам-приспособленцам». Её сдержанная агрессивность показалась ему тогда наивной и довольно комичной, но теперь, под влиянием собственных предубеждений, он почувствовал, что её взгляды гораздо ближе ему, чем он сам полагал. В предлагаемое Джейн лекарство от этой болезни он, разумеется, не верил, но с диагнозом склонен был согласиться. Когда придёт пора писать историю этого времени, индустрия средств массовой информации окажется на скамье подсудимых. Соединительный канал между английской действительностью и осознанием этой действительности англичанами оказался роковым образом перекрыт. Можно спорить, утверждая, что это было неизбежно, предопределено факторами, не поддающимися человеческому контролю; что невозможно винить в этом ни один из слоёв английского общества; что и сама массовая аудитория, допустившая возникновение этой дамбы и согласившаяся терпеть её существование, достойна осуждения. Но Дэн представил себе тошнотворный сгусток из шаманствующих первосвященников от демагогии, редакторов и интервьюеров, критиков и фельетонистов, марионеточных персонажей и создателей рекламных репутаций, как бы воочию увидел всю эту единую газетно-телевизионную мафию, восседающую на огромной навозной куче из пустых слов и затёртых образов и — несмотря на процветающее между её членами соперничество и зависть — спаянную воедино общей решимостью сохранить свой статус и значение в созданной ею системе.

  145  
Предыдущая страница Следующая страница
×
×