Дэниел Мартин

— Я не хочу отказываться от себя — такой, какая есть.

— Тогда тебе останется только выбрать, весталкой какого из современных стилей ты хочешь быть. И всегда помнить, что ты работаешь в самом прогнившем из современных искусств. Где даже самых лучших «опускают» чуть ли не до того, как они ногу на порог поставить успеют. Где всегда правили и будут править кретины. Где привычная модель отношений — это отношения сутенёра и проститутки. Ты всё это и сама знаешь. Знаешь все «отчего» и «почему».

— Кажется, ты и вправду прожил в мире кино слишком долго.

— Я только прошу тебя не отказываться от себя — такой, какая есть. Но за это придётся расплачиваться.

— Я привыкла принимать прекрасные — чёткие и ясные — решения по разным поводам. А ты взял и всё безнадёжно запутал.

— Это не я. Просто ты взрослеешь.

— Я прекрасно взрослела и без этого, до того, как мы встретились.

— Я не собираюсь играть роль Ловеласа в твоей жизни.

— А это ещё кто?

— Соблазнитель в «Клариссе» Ричардсона⁴⁴⁷.

И наступила тишина, тяжкая, тупиковая, когда просто больше нечего сказать. Дженни оказалась более угрюмой и невосприимчивой, чем Дэн ожидал, точно возвращение домой, в знакомую обстановку позволило ей расслабиться, выплеснуть прочь тот эмоциональный заряд, который она носила в себе всё то время, что была в Калифорнии, и теперь за блестящей внешностью, стильной одеждой, профессиональным успехом осталась маленькая, растерянная, сердитая и одинокая Дженни. Однако Дэн знал что происходит с актрисами, когда заканчиваются съёмки, и понимал, что её настроение отчасти объясняется обстоятельствами, за которые он сам ответственности не несёт. Но чувствовал он себя совершенно несчастным из-за того, что не способен был утешить её тем единственным способом, который мог сработать. Дженни нарушила молчание, сказав подобающе светским тоном, но потухшим голосом:

— Может, съешь что-нибудь?

— А ты? Возьмём сандвичи?

— Я бы взяла с копчёной севрюгой, если у них есть. Тут скоро станет совсем полно.

— Ещё пива?

Она покачала головой:

— Нет. Только кофе.

Дэн отошёл к стойке и подождал, пока приготовят сандвичи. Увидел, что Дженни направилась в дамскую комнату в конце зала; проходя мимо столика своей подруги, она наклонилась к ней и что-то быстро сказала, не обращая никакого внимания на сидящих там мужчин. Дэн попытался прочесть подписи на портретах знаменитостей; на большинстве фотографий были лица, которых он раньше никогда не видел. Когда Дженни возвратилась — он уже снова сидел на своём месте. Она уселась рядом с ним с видом человека, принявшего новое важное решение.

— Я хотела всего-навсего увидеться с тобой ещё раз. Выпустить пар. — Она выжала лимон на сандвич с копчёной севрюгой. — Если мы когда-нибудь ещё встретимся, ты будешь для меня просто странным, запутавшимся писателем, с которым я когда-то завела интрижку.

— Ну, для меня ты всегда будешь гораздо более близким человеком.

Дженни принялась за еду.

— А в Египте было интересно?

Ему надо было бы отвергнуть эту постыдную смену тона и темы, но вместо того он последовал её примеру. Народу в баре становилось всё больше. Дэн видел — Дженни его почти не слушает; может быть, слушает голос, не вслушиваясь в слова; прислушивается к их прошлому, не к их настоящему. Теперь она показывала ему, что она его преодолеет, что она это преодолеет. Характерный для нашего времени гладенький переход от высокого форстеровского «Связывай…»⁴⁴⁸ к прагматическому «Материализуй…». Подошли две девушки и сели на стулья с другой стороны их столика. Дэн и Дженни на минуту замолкли, невольно слушая их болтовню. Потом она вдруг сказала:

— Пойдём?

Натянула пальто замшевое, лоскутной работы, очень дорогое, — в Лос-Анджелесе она раздумывала по многу дней, прежде чем решиться на такие траты; взяла плетёную сумку. Дэн вышел следом за ней на улицу, на свежий воздух. Прохожие, машины, медленно ползущие наверх, к Хэмпстеду⁴⁴⁹. Погода стояла ясная, предвестье весны; яркие солнечные блики ложились на всё вокруг. Дженни встала к Дэну лицом, обеими руками держа перед собой сумку, и улыбнулась дрогнувшими губами.

— Ну что ж. Очень мило с вашей стороны, мистер Мартин, что смогли уделить мне часок.

Он пристально смотрел ей в глаза — миг-другой… Она потупилась.

— Есть ведь и другая противоположность тому, как должно быть, Дженни. Как не должно быть.

---

447 Сэмюэль Ричардсон (1689–1761) — английский писатель-моралист, начинал как печатник и издатель. Особенно известны его романы «Памела» (1740), «Кларисса Гарлоу» (1747–1748), «История сэра Чарльза Грандисона» (1754).

448 Имеется в виду «связывай причину и следствие». Эдуард Морган Форстер (1879–1970) — английский писатель, литературовед, критик, мастер социальной комедии. Противопоставлял английской (и христианской) ограниченности раскованность и страстность средиземноморской культуры, а также разумность индийской религиозности. Основные произведения — романы «Куда боятся ступить ангелы» (1905), «Самое длинное путешествие» (1907), «Комната с видом» (1908), «Хоуардз-Энд» (1910), «Поездка в Индию» (1924); историко-литературное исследование «Аспекты романа» (1927).

449 Хэмпстед — фешенебельный район на севере Лондона, частично сохранивший вид живописной деревни; там расположен лесопарк Хэмпстед-Хит.