Заблудший ангел

Он провел рукой по ее спине и слегка помассировал плечи. Дора была такая хрупкая. Он мог бы чуть не дважды обхватить ее стан рукой. Пэйс проверил это предположение и слегка коснулся ее груди. Дора не вздрогнула от его прикосновения, и он погладил ее, осторожно, нежно, не торопясь и не требуя большего. Пэйс чувствовал возбуждение, но знал, что сегодня ничего не предпримет.

– Дети часто чувствуют себя несчастными, Дора. Может быть, ты просто была одинока?

Она резко покачала головой:

– О нет. Я помню кое-что пострашнее. Он убил маму. Он бил и бил ее, пока она не убежала, а потом убил. И думаю, что того мужчину он тоже убил. И они не вернулись за мной. Никто не пришел. Меня спас папа Джон.

Дора как будто вернулась в детство, в тот страшный день. Ее слова как иглы вонзались в сердце Пэйса. Он не хотел вникать, но боялся, что слишком хорошо все понял. Ему стало понятно также, почему Дора вздрагивала всякий раз, когда видела его с поднятой рукой.

Кто убил ее? Гарет?

Граф, – решительно ответила она. – Мой отец. Я не вернусь туда, Пэйс. Я лучше умру. Александры больше нет. Скажи им это, Пэйс.

Я уже сказал и скажу еще раз, но если здесь примешивается убийство, то власти должны об этом знать. Они могут потребовать, чтобы ты была свидетелем. Ты можешь представлять опасность для этих людей. Я считаю, что тебе лучше держаться поближе к дому, пока они не уедут.

Дора кивнула и словно растворилась в его объятиях.

Спустя минуту она выгнулась и откинулась назад, чтобы видеть его взгляд. Голубые глаза стали темно-синими. У Пэйса перехватило дыхание, когда она прошептала:

– Ты будешь любить меня сегодня, Пэйс?

Глава 33

О нежная любовь, ты полуангел, полуптица,

Безумное желанье и чудо из чудес.

Роберт Браунинг «Кольцо и книга»

Пэйс сгорал от желания, Дора сидела боком у него на коленях, прижимаясь к нему бедром и распаляя его все больше. Она откинула голову назад, он наклонился и жадно припал губами к стройной шее. В этой позе ее грудь соблазнительно обтянулась вылинявшей тканью платья. Покормив Фрэнсис, она не застегнула лиф, и он мог видеть затененную ложбинку. Дора была гибкая, словно ивовый прутик, легкая и податливая. Прикосновение здесь – его рука заблудилась около груди, поцелуй там – и губами он прижался к уголку ее рта…

О Господи, он так ее желал. Он мог вкусить ее близость. На один краткий миг Пэйс позволил себе ощутить сладость ее губ. Потом резко отодвинулся, закрыл глаза и выпрямился, стремясь преодолеть соблазн. Он весь дрожал. Вся кожа горела от желания прикоснуться к ней. У него заболели даже зубы – так сильно он их стиснул. Пэйс зарылся пальцами в мягкую ткань ее платья и нижней юбки, но попытался овладеть собой.

Открыв глаза, Пэйс увидел, что Дора смотрит на него в смущении и замешательстве, и ему захотелось провалиться сквозь землю.

– Нет, – сказал он отрывисто, ибо это было единственное слово, какое он мог сейчас из себя выдавить.

Дора попыталась встать. Пэйс не отпускал ее, но представил себе, какое потребуется самообладание, чтобы не тронуть жену, если он ее разденет. Только бы посмотреть, полюбоваться спелой округлостью груди, прелестным изгибом талии. Потребуется гораздо больше самообладания, чем у него, понял Пэйс, не в силах оторвать очарованного взгляда от затененной ложбинки за корсажем.

Что у меня не так? – прошептала она обиженно.

Ничего. Ты безупречна. – Это было все, что он смог процедить сквозь стиснутые зубы. На большее Пэйс был сейчас не способен. Страдания его были невыносимы, но он не отпускал ее.

Тонкие брови Доры слегка приподнялись.

– Так что-то не в порядке у тебя? Неужели ты хочешь сказать, что спал с распутными женщинами и подхватил…

Пэйс подавил смешок и зажал ей рот ладонью.

– Не смеши меня, Дора. Я просто лопну от смеха. Он осторожно отодвинул жену от края кровати, не так далеко, чтобы не дотянуться, однако подальше от факела страсти. Он думал, что она еще недостаточно опытна и не заметит степень его возбуждения, но Дора была способной ученицей. Она все быстро схватывала.

– Но в таком случае почему?

Пэйс вздохнул, на минуту отпустил ее и откинул упавшие на лицо волосы.

– Думаю, мы не должны рисковать и заводить еще одного ребенка прямо сейчас, – нашел он наконец нужные слова.

Дора молча сидела рядом с ним, стараясь осмыслить услышанное. У нее были каштановые ресницы, а белизна кожи завораживала его, но сейчас ее щеки слегка порозовели. Пэйс не знал, был ли то румянец смущения или столь же страстного желания, от которого он сейчас сгорал и задыхался. Пэйс знал только одно: Дора прекрасна и ни на минуту не поверила его объяснению.