Под сетью

— Мне бы повидать Джорджа, — произнес я громким шепотом, сверля сторожа взглядом. Имя я немножко смазал, так что оно могло сойти и за Джона, и за Джо, а то и за Джеймса или Джека. Какая-то из этих стрел, как видно, попала в цель. Сторож пренебрежительно кивнул и нажал рычаг. Ворота растворились.

— Через двор и налево, — сказал он. Я вошел.

Я не кликнул Марса, чтобы не привлекать к нему внимания, — понадеялся, что у него достанет ума не отстать от меня. Однако, услышав, как ворота стали за мной закрываться, я невольно оглянулся. Все было в порядке. Мало того, что Марс благонравно следовал за мной по пятам, он даже хвост поджал, когда шел под окошком проходной. Не оглядываясь больше, я миновал машину Хьюго, пересек двор и углубился в лабиринт каких-то строений. Слева над широкой дверью висела доска: «Статисты». Сюда, несомненно, и мечтал попасть приятель Джека, и секунду я прикидывал, нет ли мне смысла играть эту роль и дальше. Но потом решил, что для того, чтобы найти Хьюго, мне нет нужды наряжаться древним римлянином, тем более что это значило бы расстаться с брюками, а что может быть страшнее? И я пошел дальше, только снял на ходу галстук и привязал один конец к ошейнику Марса. Теперь я был готов ко всему.

И вот вдали послышался голос, декламирующий на богатых ораторских интонациях. Звук его свободно разносился в затихшем вечернем воздухе. Я пошел на голос, твердо веря, что на месте съемок окажется и Хьюго. Вокруг не было ни души, и никаких других звуков я не слышал. Служащие, очевидно, уже разошлись. Марс не отставал от меня. Мы пробежали улочку, окаймленную бетонными постройками. Где-то впереди мерцало море света. Потом я свернул за угол, и тут передо мной открылась поразительная картина.

На заднем плане, как некий взрыв из красок и контуров, устремлялся ввысь кусок древнего Рима. По кирпичным стенам и аркам, по мраморным колоннам и пилястрам бил ослепительно белый свет юпитеров, от которого здания выступали рельефнее и резче, чем в натуре, а все окружающее тонуло в сумеречной мгле. Ближе ко мне тянулись переплеты увешанных проводами деревянных лесов, на которых и были укреплены эти огромные лампы; чуть дальше, где на стальных ходулях, где на подвижных кранах, располагалось множество кинокамер — сплошные глаза. А самое удивительное — на открытом пространстве перед городом стояла толпа, около тысячи человек, застывших в неподвижности и молчании, спиной ко мне. Они как завороженные слушали раскатистый голос одного-единственного человека, который стоял выше их, на колеснице, раскачиваясь и жестикулируя в центре светового пятна.

Несомненно, это Катилина распалял древнеримский плебс. От неестественно белого света краски жгли мне глаза, так что пришлось отвернуться. В другое время это зрелище захватило бы меня; теперь же мною владела одна мысль: наконец-то я почти уверен, что лишь очень небольшое расстояние отделяет меня от Хьюго. Я стал пробираться в обход лесов, позади лучей света — так проходят позади водопада. Я не хотел, чтобы Хьюго первым меня заметил. По мере моего продвижения город, казалось, расступался и как на вертящейся сцене появлялись все новые улицы, храмы и осененные колоннами рынки. Я шел в каком-то забытьи, по самой кромке освещенного пространства, между каскадом ярких красок с одной стороны и мглистыми сумерками — с другой. Марс и тот казался заколдованным: скользящий призрак, чьи ноги плавно двигались, не касаясь земли. А голос оратора все звучал, изливая в непрерывном потоке страстный протест и призыв. Я начал улавливать слова. Он говорил: «Это, товарищи, и есть путь к избавлению от капитализма. Я не говорю, что это единственный путь, но я утверждаю, что лучшего пути нет». Я замер на месте. Как знать, марксизм, конечно, мог уже сейчас в корне изменить подход к древней истории, но все же это прозвучало странно. И тут меня озарило — оратор был не Катилина, а Лефти.

Голос умолк, и толпа очнулась. Тихий ропот усилился до рева, эхом отдававшегося от фасадов искусственного города, люди кричали, аплодировали, оборачивались друг к другу. Тут и там среди них попадались римляне в тогах, но в большинстве это были, видимо, техники и монтеры в синих комбинезонах либо в рубашках без пиджаков. Потом из-за толпы появилось длинное полотнище, натянутое между двух шестов, и, когда несущие плакат немного повернули его, я разобрал написанные огромными буквами слова «ВОЗМОЖНОСТИ СОЦИАЛИЗМА». И в ту же минуту я увидел Хьюго.