Под сетью

Он стоял один, немного в стороне от толпы, в ярком сиянии юпитеров, стоял на ступенях храма, на краю города, и через головы людей смотрел на Лефти. Свет падал на него с разных сторон, так что он не отбрасывал тени, и от белизны этого света лицо его казалось неестественно бледным, словно его намазали мелом. Он в задумчивости сжимал и разжимал руки — может быть, по инерции продолжал аплодировать. Я хорошо помнил эту его характерную позу — плечи ссутулились, шея вытянута вперед, глаза зорко бегают по сторонам, губы чуть шевелятся. Потом он стал кусать ногти. Я стоял как пригвожденный к месту. Лефти опять заговорил, и сейчас же вокруг его голоса сомкнулась глубокая тишина.

Хьюго почувствовал мой взгляд и слегка повернулся в мою сторону. Нас разделяло каких-нибудь двадцать шагов. Я выступил из тени на свет, и он увидел меня. С минуту мы смотрели друг на друга. Я не улыбнулся, не двинулся с места. Мне казалось, что я смотрю на Хьюго из другого мира. Торжественная печаль опустилась между нами, как занавес, и мне уже не верилось, что он меня видит, до того явственно я видел его. Потом Хьюго с улыбкой поднял руку, и Марс начал рваться и тащить меня к нему. Тоска волной хлынула мне в сердце. После благородства молчания и разлуки слова. Какая пошлость! Я улыбнулся, как автомат, и попробовал что-нибудь прочесть в лице Хьюго. Что оно выражало? Дружелюбие, презрение, безразличие, досаду? Лицо было непроницаемо. Я поднялся по ступеням и стал рядом с ним.

Хьюго закончил улыбку и приветственный жест не спеша, но и не слишком медленно и снова повернулся лицом к толпе. При этом он указал на Лефти, точно хотел сказать: «Нет, вы только послушайте!»

— Хьюго! — сказал я вполголоса.

— Ш-ш!

— Хьюго, мне нужно с вами поговорить. Куда нам можно пойти?

— Ш-ш, — сказал Хьюго. — После. Я хочу послушать. Это колоссально. — Он искоса бросил на меня строгий взгляд и выразительно замахал руками. Лефти довел до конца длинный период, и по толпе пробежал негромкий ропот одобрения.

— Хьюго, — сказал я громко и внушительно, — я должен вас предостеречь…

Снова стало тихо. Хьюго укоризненно покачал головой, приложил палец к губам и приготовился слушать Лефти.

Я продолжал, понизив голос, стараясь вбить каждое слово ему в уши:

— Сэди вас обманывает, она…

— Она всегда обманывает, — сказал Хьюго. — Прошу вас, Джейк, замолчите. Поговорим после.

Мной овладело отчаяние. Я сел на ступеньку у ног Хьюго. Мистер Марс сел рядом со мной. Свет юпитеров впивался в мой левый глаз, голос Лефти колол мне голову, как шило.

— Спросите себя, что вы по-настоящему цените, — говорил Лефти. — Вы помните поговорку: где достояние, там и сердце.

Я вдруг почувствовал: все, что я делал за последнее время, лишено смысла. Анна уезжает в Америку, Сэди и Сэмми делают что хотят и ничто их не остановит, Мэдж обманута, я нашел Хьюго, а он не хочет со мной говорить. Не хватает еще, чтобы меня арестовали и посадили в тюрьму за кражу Марса. Я обнял его за шею, а он в ответ ласково лизнул меня за ухом.

Лефти, как видно, завелся на добрый час. Он в самом деле был выдающимся оратором. Говорил он просто, но не сбивчиво. Речь его была цветиста и, однако, упорядочена, не лишена красот, но не лишена и силы. Хотя из всего сказанного им я мог впоследствии припомнить лишь несколько ключевых фраз, но в то время у меня создалось впечатление, что он развивает свои тезисы последовательно и логично. Он ухитрялся сочетать интимный тон народного проповедника с эффектной и зажигательной манерой трибуна. Речь его, окрыленная искренностью и душевным жаром, падала сверху, как копье, чистое и пронзающее. Тысяча человек слушала его, затаив дыхание, не отрывая от него глаз. Некоторое время я наблюдал за ними. Потом по краю толпы прошла легкая рябь. Напротив нас, позади оратора, стояло несколько щитов с лозунгами. И вот эти щиты начали тихонько покачиваться, как пробки на потревоженной поверхности пруда. В той стороне, что была ближе к главным воротам, кое-где произошли мелкие стычки. Но почти никто не оглянулся. Всеобщее внимание было приковано к Лефти.

Я поднял голову и посмотрел на Хьюго. Он стоял словно в трансе. Я сидя повернулся вокруг своей оси, спиной к митингу, и заглянул в улицы искусственного города, которые от избытка света горели избытком красок. А дальше была чернота. Я вздохнул. Потом опять взглянул на Хьюго. Отчаяние уступило место злости, и я почувствовал, как во мне нарастает нервная потребность действовать, действовать во что бы то ни стало, которая всегда овладевает мной в периоды неудач. Я снял руку с шеи Марса. За спиной у нас двустворчатая дверь вела в храм. Оглянувшись через плечо, я удостоверился, что дверь настоящая и ведет в настоящее помещение. Потом я стал изучать стойку Хьюго. В дзюдо такой предварительный осмотр бывает очень полезен. Определяешь, где центр тяжести противника и куда нажать, чтобы он сразу потерял равновесие. Я перебрал в уме несколько вариантов и решил, что лучше всего подойдет одна из разновидностей броска О-Сото-Гари, как мы его называем. Потом я не спеша поднялся на ноги.