Царь Давид

Кто осуждает плодоносящее дерево?

Некоторые царские связи длились только одну ночь, другие оставляли чувство незаконченности, и Давид туда возвращался. Некоторые из них становились женами, другие только любовницами, кто-то исчезал с подарком, но приходил за милостями для отца или брата. Не все беременели, но он больше не считал своих детей. Этим занималась кормилица Авигеи, которая узнавала из сплетен и пересудов.

– Он заселит город! – говорил Эзер, смеясь, но и сам, однако, тоже не скучал. В этом он следовал приказу Давида.

– Не давайте ржаветь своим мечам! – говорил он с улыбкой, что противоречило властному тону. – Если он затупился – в ножны! Разнообразие стимулирует аппетит!

Важность состояла в том, что все мальчики, которые родились в Иерусалиме, были обрезанные, даже если их матери были жебюзитки. Молодой Мемфивосфей только достиг половой зрелости, всего шесть лун назад, а Давид и ему приказал взять в кровать юную жебюзитку.

– Посреди не хромают! – объявил он.

Впрочем, жебюзитские женщины никогда не испытывали отвращения к неразборчивым связям. После первых и неизбежных враждебных выпадов, ссор солдат и взаимных потасовок жебюзиты смирились, не обижались на судьбу. Даже в дальнейшем судьба не представлялась плохой, Иерусалим становился столицей царства, и первыми поняли выгоды таких перемен торговцы: с прибытием Давида в Иерусалим валом валили люди его племен, и каждый раз эти посетители снимали комнаты, покупали салат, рыбу, хлеб, оливки, масло, огурцы, птицу, одежду, сандалии, если не осла, мула или лошадь, сирийские бусы, фенисийские золотые и серебряные изделия. Занимались делами, менялись, надрывая горло, сделки длились бесконечно.

Преимущество торговых сделок принадлежало обрезанным, но не один жебюзит решился пожертвовать куском кожи, который, в общем и целом, был не нужен.

Огородники удвоили, потом утроили обрабатываемые поверхности на горе Оливье, мясники резали в два раза больше скота. В четыре раза больше привозили пива из Арамо де Коба, Датаса, так как там было самое вкусное пиво. Торговцы вином должны были устроить ввоз вина из Галилеи и Иудеей, отростки побегов, украденные когда-то шпионами Иозуе, позволили вырастить новые виноградники на склоне Шефела.

Этот взлет проявился равным образом и в строительстве. Между тем временем, когда Давид решил построить себе дворец в верхней части города, еще более красивый и более богатый, чем дворец, оставленный в Хевроне, и моментом, когда он там устроился через пятнадцать лун, число домов у подножия этого здания удвоилось: в самом деле, иудеи с соседних территорий – реувен, гад, эфраим, биньямин и Иудея – хлынули в Иерусалим, чтобы быть ближе к Давиду, которого они называли «светом Израиля».

Это его встревожило.

– Все эти дома – словно приклеены друг к другу, – заметил он. – Перевернутая лампа – и пожар опустошит целые кварталы.

Он недавно назначил Иоава правителем города; он требовал от него кадастр и соблюдение плана постройки улиц, чтобы не нагромождать дома вплотную. Новое указание натолкнулось на сопротивление. Тот, у кого земля прилегала к соседу, и слышать не хотел, чтобы уступить полоску, чтобы сделать улицу между ними.

– Проложите улицу в другом месте! – протестовал он.

– Она пройдет здесь и нигде больше, – настаивал Иоав, вспыльчивый характер которого знал каждый.

Другой требовал непомерной компенсации. Деревенский житель, жадный к прибыли, не думал уступить задаром и части барыша.

Иоав гневался:

– Когда ты и твоя семья будете задыхаться в развалинах твоего дома, потому что дом твоего соседа будет охвачен огнем, за твою землю не дадут и чечевичного зернышка. Это общий интерес, ты понимаешь? Вот почему я хочу проложить улицу между двумя участками!

А когда городские власти копали сточную канаву на известной улице, то посыпались другие упреки. Жители, дома которых были близко расположены к этой канаве, жаловались, что она выносит отходы. Приходилось им объяснять, что сточные канавы собирали воду, выпадавшую в сезон дождей, и что без этих канав вода унесет сами дома.

Прирост населения вынудил Иоава внести две поправки в планировку и изменить высоту стены, опоясывающую город. Площадь города сократилась, и пришлось расширить его границы на восток и на запад.

– Нам придется скоро все построить заново, – сказал однажды Иоав Давиду.

– Все продумано, – ответил Давид.