Stop-кадр!

Как и она, он спал обнаженным, не укрывшись простыней, и лежал в немного неудобной позе – ничком, но вывернув торс в сторону Мэри. Руки были скрещены на груди, как у эмбриона, стройные безволосые ноги – слегка раздвинуты, а непропорционально маленькие, детские ступни – повернуты внутрь. Ряд тонких позвонков кончался в углублении на пояснице, а вдоль этой линии, едва заметный в слабом свете из окна, рос нежный пушок. На гладкой белой коже вокруг узкой Колиновой талии виднелись небольшие, похожие на следы зубов, отпечатки резинки его трусов. Ягодицы у него были маленькие и упругие, как у ребенка. Мэри наклонилась было вперед, чтобы его погладить, но передумала. Вместо этого она поставила стакан с водой на столик, подвинулась поближе и стала рассматривать его лицо – так, словно перед ней была статуя.

Оно было высечено искусно и оригинально, без оглядки на общепринятые пропорции. Ухо – видно было лишь одно – большое и слегка оттопыренное; кожа – бледная, тонкая и нежная, едва ли не полупрозрачная, а под ней – немыслимые узоры, образованные гораздо большим, чем обычно, количеством складок; ушные мочки – вытянутые, пухлые и сужающиеся книзу. Брови Колина жирными карандашными линиями спускались к переносице и почти сходились в одной точке. Глубоко посаженные темные глаза в тот миг были закрыты колючими сизыми ресницами. Во сне хмурый лоб, придававший Колину недоуменный вид даже тогда, когда он смеялся, почти разгладился, и осталась лишь едва различимая филигрань. Нос, как и уши, был длинный, но в профиль не выдавался, а, наоборот, был слегка приплюснутый, а в основании были вырезаны похожие на запятые ноздри, необычайно маленькие. Прямой, упрямый рот Колина был полуоткрыт, и между губами виднелась полоска зубов. Черные и неестественно тонкие, как у младенца, волосы спускались кольцами на точеную, похожую на женскую, шею.

Мэри подошла к окну и распахнула ставни. Прямо напротив садилось солнце. Комната, по-видимому, находилась на четвертом или пятом этаже, выше большинства соседних зданий. Яркое солнце, светившее в глаза, мешало как следует разглядеть рисунок, образованный улицами внизу, и определить их местонахождение относительно гостиницы. Снизу доносились разнородные звуки шагов, музыки, телевизоров, дребезжание ножей и посуды, лай собак и бесчисленные голоса – казалось, на улицах выступает гигантский оркестр с хором. Мэри бесшумно закрыла ставни, вернув на стену полосы. Прельщенная размерами комнаты, блестящим, не заставленным мебелью мраморным полом, она принялась за гимнастику йогов. С трудом переведя дух после прикосновения ягодиц к холодному полу, она села, вытянула ноги вперед и распрямила спину. Потом медленно, делая долгий выдох, наклонилась вперед, дотянулась до ступней и ухватилась за них обеими руками, опустив туловище на ноги так, что голова оказалась на голенях. В таком положении – с закрытыми глазами, размеренно дыша – она оставалась несколько минут. Когда она выпрямилась, Колин уже приподнялся в постели.

Все еще пребывая в оцепенении, он переводил взгляд с пустой соседней кровати на стену, потом на Мэри, сидящую на полу.

– Где это мы?

Мэри легла на спину.

– Я толком не знаю.

– А где Роберт?

– Понятия не имею. – Она закинула ноги за голову так, что они коснулись пола за ее спиной.

Колин встал и почти сразу же сел снова. – Ну, а который час? – Вечер. – Голос Мэри звучал глухо.

– Как твои укусы?

– Прошли, спасибо.

Колин снова встал, на сей раз осторожно, и огляделся. Скрестил руки на груди.

– Куда подевалась наша одежда?

– Не знаю, – сказала Мэри и, подняв ноги над головой, сделала стойку.

Колин нетвердой походкой подошел к двери ванной и сунул голову внутрь:

– Здесь ее нет.

Потом снял с сундука вазу с лунником и поднял крышку:

– Здесь тоже.

– Да, – сказала Мэри.

Он сел на кровать и посмотрел на нее:

– Тебе не кажется, что надо бы ее найти? Или тебя это не волнует?

– Мне и так хорошо, – сказала Мэри. Колин вздохнул:

– Ну, а я намерен выяснить, что происходит.

Мэри опустила ноги и сказала, обращаясь к потолку:

– На двери висит пеньюар.

Она легла поудобнее, повернула руки ладонями кверху, закрыла глаза и начала глубоко дышать носом.

Несколько минут спустя она услышала, как Колин голосом, приглушенным акустикой ванной комнаты, раздраженно воскликнул:

– Это я носить не могу!

Когда он вышел из ванной, она открыла глаза.