Тихая гавань

А вот Ванесса, восторженно присвистнув, ахнула: «Круто!»

Может быть, на строгий взгляд Пип, мать выглядела слишком уж экстравагантно, зато Мэтту понравилось. Впрочем, что бы она ни надевала, как бы чисто ни говорила по-английски, в ней безошибочно признавали француженку. Либо ее выдавал воздушный шарф, который она повязывала с небрежной элегантностью парижанки, либо сережки, а скорее всего сумочка на длинном ремешке, которую она привыкла носить на плече. Подобные мельчайшие детали туалета, каким-то непостижимым образом соединившись, мгновенно выдавали ее континентальное происхождение.

Может быть, французская кровь, что текла в ее жилах, или царившее вокруг беззаботное веселье, а скорее всего и то и другое заставили Офелию слегка потерять голову, и она даже позволила Пип выпить немного шампанского в честь Нового года. Мэтт украдкой подмигнул Ванессе и сунул ей в руку бокал с искрящимся вином. Само собой, Роберту тоже было разрешено выпить шампанского, хотя ему еще не было двадцати одного года. Мэтт, не спускавший с сына глаз, удовлетворенно улыбнулся – мальчик держался хорошо. Наверняка они там в Стэнфорде не слишком строго придерживаются законов насчет выпивки, но волноваться за Роберта нечего – похоже, у парня достаточно здравого смысла, чтобы сохранять трезвую голову.

Они находились в холле гостиницы, когда висевшие на стене огромные часы громко пробили полночь и все присутствующие по французскому обычаю принялись целовать друг друга в обе щеки и поздравлять с Новым годом. Только когда они наконец вернулись домой и уставшие дети разошлись по своим спальням, Мэтт, расхрабрившись, привлек Офелию к себе и страстно поцеловал в губы. Они были одни. В камине чуть слышно потрескивали угли, но комната еще сохраняла тепло. Праздник явно удался – во всяком случае, с точки зрения детворы, которая, несмотря на разницу в возрасте, на удивление хорошо ладила между собой. Мэтт готов был поклясться, что счастлив, как никогда в жизни, а Офелия в его объятиях чувствовала себя уютно и спокойно. Впервые за весь ужасный год она забыла о несчастье. И ноша, лежавшая у нее на плечах и с каждым днем становившаяся все тяжелее, вдруг непостижимым образом куда-то исчезла.

– Ты счастлива? – спросил Мэтт шепотом, хотя оба не сомневались, что дети наверху уже спят без задних ног.

Пип снова отправилась к Ванессе. Они уже стали неразлучны. Пип смотрела на Ванессу с восторженным обожанием, словно на старшую сестру, которой у нее никогда не было. А поскольку у Ванессы тоже не было сестер, то и она рада была побаловать Пип, как любимую младшую сестренку.

– Очень, – едва слышно шепнула Офелия.

С Мэттом ей всегда было хорошо. Он создавал совсем особый мир, где она чувствовала себя любимой, где уютно и безопасно и где ей ничто не угрожало. Никакое горе не могло коснуться ее, пока Мэтт рядом. А он только и мечтал о том, чтобы получить право защищать ее, беречь и любить после всего, что ей пришлось испытать. Он понимал, что душа ее изранена, но это не пугало его – у него хватит терпения и любви, чтобы ее излечить.

Он снова припал к ее губам, дав волю бушевавшей в нем страсти. Казалось, они с боязливой нежностью изучают друг друга. Только почувствовав, как руки Мэтта блуждают по ее телу, Офелия поняла, до какой степени изголодалась по мужской ласке. Как будто после гибели Теда женщина в ней умерла, и вот теперь Мэтт, как прекрасный принц в сказке, одним прикосновением пробудил ее к жизни. А самого Мэтта переполняло желание. Они долго сидели, тесно прижавшись друг к другу. Потом легли, вытянувшись на диване, и Мэтт, вдруг почувствовав, что еще немного – и он просто не выдержит, едва слышно шепнул ей на ухо:

– Если мы не встанем, причем немедленно, то у нас будут неприятности. – Офелия чуть слышно прыснула в ответ, в первый раз за много лет почувствовав себя озорной девчонкой. Мэтту понадобилось все его мужество, чтобы задать ей вопрос, который вертелся у него на языке. Он бы и не решился, но пока все шло как надо, по крайней мере до сих пор. – Может, поднимемся ко мне? – с замирающим сердцем шепнул он ей в самое ухо.

И когда она чуть заметно кивнула, Мэтт замер в страхе, что сердце его не выдержит и разорвется от счастья. Он так долго этого хотел, что сейчас был просто не в силах поверить, что она согласна.

Мэтт взял ее за руку и осторожно повел за собой в спальню. Дом, погрузившись в тишину, спал. Заметив, что они с Мэттом, не сговариваясь, крадутся на цыпочках, Офелия закусила губу, чтобы не рассмеяться. Конечно, в их возрасте смешно прятаться, но ей не хотелось ненароком разбудить детей. Едва дождавшись, когда они окажутся в спальне, Мэтт плотно прикрыл за ними дверь и запер ее на задвижку, а потом, легко подхватив Офелию на руки, бережно опустил на постель. И через мгновение сам вытянулся возле нее.